ГОД БРИЛЛИАНТОВЫХ ПСОВ
Предисловие Дэвида Бакли к юбилейному переизданию альбома Diamond Dogs
In English: bassman
перевод: nightspell
редактор: holloweenjack
1974-й был ещё одним ярким годом в карьере Дэвида Боуи. Он вступил в него с хорошо знакомой стрижкой Зигги-Аладдина, как крупнейшая британская рок-звезда со времён Битлз с вереницей хит-синглов и альбомов за плечами. А оставил этот год, сменив и причёску, и музыкальный стиль, превратившись в соул-певца. Diamond Dogs – это церемония перехода из одной из этих крайностей в другую. Предзнаменуя фанковое будущее, он наполнен великолепным декадансом и потрясающей креативностью – контрольный выстрел для всего глэм-рока. Песни, обложка, а чуть позже – этот вызывающий серьёзное беспокойство (но, тем не менее, артистически блестящий) документальный фильм “Cracked Actor” – всё, казалось, вносило лепту в нагнетание тревожной атмосферы. Diamond Dogs был №1 в Британии в течение месяца и преуспел там, где Ziggy и Aladdin Sane потерпели неудачу – стал прорывом Боуи в Штатах, достигнув № 5. Для многих фэнов Diamond Dogs – это просто лучший альбом Дэвида Боуи. И всё это началось в “1984”–м.
Антиутопический шедевр Джорджа Оруэлла, опубликованный в 1949-м, представлял собой кошмарную картину будущего. В этом романе, который до сих пор остаётся самым громким предостережением против ужасов тоталитаризма, блестяще раскрыты темы тотального надзора, нехватки любви, деперсонализации и культурного терроризма. Роман очень повлиял на Боуи-подростка, и (сейчас) в его сильных темах он видел основу для своего первого рок-мюзикла. Его новый альбом первоначально задумывался как прямое переложение романа Оруэлла, где в песнях будет рассказан сюжет. Однако, в разгар подготовки альбома, Боуи получил плохие новости о том, что вдова Оруэлла не в восторге от проекта.
«На самом деле, это была точная версия “1984” в виде мюзикла. И тогда фактически впервые меня отвергла литературная персона. Мой офис вёл переговоры с миссис Оруэлл, потому что я сказал: “Офис, я хочу сделать мюзикл из “1984”, идите и достаньте мне права”. И они торжественно удалились на встречу с миссис Оруэлл, которая, если коротко, ответила: “У вас, должно быть, совсем крыша поехала, если вы решили, что я позволю превратить это в мюзикл”. Они вернулись и сказали: "Прости, Дэвид, но тебе нельзя этого сделать”, а я им: “Что это значит, быть такого не может!”. И они ответили: “Нет, она тебе не позволит, понимаешь, она не уступит тебе прав. Она не продаст тебе права за все деньги мира. Она сказала, что видела один фильм по этой книге, и он был так ужасен, что больше она никогда не выпустит прав из своих рук”».
Тем не менее, запись уже началась в студии Olympic в Барнсе (Лондон), где Led Zeppelin, Jimi Hendrix и The Rolling Stones записали много своих классических песен. Одним ретивым фанатом был Дэнис О’Риган, впоследствии ставший одним из самых значительных фотожурналистов в мире:
«Альбом и тур Diamond Dogs случились гораздо раньше, чем я стал профессиональным фотографом. К тому моменту, единственный раз, когда я видел Дэвида живьём, был в Хаммерсмит Одеоне за вечер до того, как он отправил на покой Зигги Стардаста. Дэвид частично записывал Diamond Dogs в студии Olympic в Барнсе в миле от моего дома. Я видел нескольких возбуждённых фэнов около студии, слышал разговоры и инстинктивно знал, что Дэвид должен прибыть…
Одетый в большую шляпу и пальто, Дэвид вылез из своего американского лимузина и перемахнул тротуар, направляясь в студию. Сигарета во рту. Он дал несколько автографов, а я нащёлкал несколько снимков своим самым первым фотоаппаратом, купленным у друга за 5 фунтов. Спустя несколько лет я уже был профессиональным фотографом и лучшим сотрудником New Musical Express. А через пять лет – официальным фотографом Дэвида».
Впервые за четыре года Боуи работал без продюсера Кена Скотта. Мик Ронсон, правая рука Боуи в музыкальных делах, также покинул его в поисках сольной карьеры. Итак, Боуи остался без темы и, по собственной инициативе, без группы. Но то, что казалось бедствием, обернулось величием. Таков показатель тогдашнего уровня креативности Боуи – он легко сменил курс, и мюзикл «1984» превратился в нечто совершенно иное и, вместе с тем, более захватывающее:
«Я был вынужден свернуть с пути из-за сущего пустяка, ведь я уже начал работать в студии над некоторыми фрагментами, и я подумал: «О, нет! Мне придётся всё переделывать». Что оказалось довольно просто, потому что я работал с очень свободомыслящим парнем по имени Кит Харвуд. Я в некотором роде благоговел перед ним, ведь он работал над тремя альбомами Стоунз, так что был очень профессиональным рок-н-ролльщиком. Он был одним из первых рок-н-ролльщиков с головы до ног. У него были сальные волосы и ботинки, и кожаная куртка. Я привык к инженерам и продюсерам типа Кена Скотта, которые по вечерам возвращаются к жене; в рубашке, при галстуке и всё такое, большие профи – что-то вроде моего Джорджа Мартина. Кит – это массивность, кокаин и сало, и “эй, рок-н-ролл!”. В студии мы были только вдвоём с Китом, потому что мне, как обычно, пришла мысль, что группа мне не нужна, что я сыграю на всех инструментах, вот так запросто. В конце концов, я-таки привлёк профессиональных ударника и бассиста, и так далее, но значительная часть наложений, гитары и саксофона, и клавишных – это я».
Одна из причин устойчивой любви фанов к этому альбому в том, что он, наверное, самый боуивский из всех альбомов Боуи, вышедших до сих пор. Он так предан этой музыке, так увлечён ею; здесь не ощущается никакого компромисса или слабины, это чистый, неразбавленный Боуи. Однако, и его приглашённые помощники принадлежали к высшему музыкальному обществу. Во-первых, это был Херби Флауэрс – один из лучших британских бас-гитаристов. Далее, Майк Гарсон на фортепиано, оставшийся после The Spiders. Давний товарищ Боуи – Джефф МакКормак, сменивший имя на Warren Peace, был на бэк-вокале; в то время как Алан Паркер, тогда игравший в Blue Mink, а сейчас известный композитор кино и телевидения, был лид-гитаристом. На сессиях работали два ударника – Эйнсли Данбар, занявший место Вуди Вудманси на альбоме Pin Ups, и Тони Ньюман – приятель Херби Флауэрса и уже один из самых опытных сессионных ударников. Боуи лишился The Spiders, но создал вместо них мощную группу, пусть и на менее постоянной основе.
На самом деле, Боуи наслаждался творческой свободой, представившейся ему после распада The Spiders. Наёмный характер новой группы его вполне устраивал.
«Самое приятное в таком способе работы то, что они не чувствуют меня своей группой, – говорил Боуи. – The Spiders ожидали, что я предоставлю им новые роли. А я сказал: «Слушайте, в новой концепции вообще нет группы, это АладдинСэйн сам по себе». И сделав это, я захотел рассказать о городах, откуда Зигги родом, о том, кто такие Бриллиантовые Псы, и там вовсе не было группы”».
«Он сказал мне, что с имиджем Spiders from Mars покончено, что он совершенно меняет направление», – вспоминает Эйнсли Данбар:
«Хотя мне повезло работать с некоторыми из лучших музыкантов того времени, Дэвид все равно выделялся как великий композитор и автор. Он точно знал, чего хотел, и это очень облегчало работу с ним. Он был превосходным артистом, поскольку был очень увлечён каждой ролью, которую создавал для себя. До встречи с Дэвидом я знал его только по эксцентричным сценическим образам (яркие волосы, экстремальный макияж и безумные костюмы) и, конечно, я ожидал, что он будет выглядеть очень странно. Когда я прибыл в студию, помню свои мысли: “Приятель, эта сессия будет очень странной”. В работе он и правда оказался довольно незаурядной личностью. Он был не только чрезвычайно талантлив и сосредоточен. Кроме того он удивил меня и тем, как выглядел на сессиях. Он одевался очень элегантно, дорого, чрезвычайно стильно и очень модно».
Случались, однако, ещё и дискуссии о том, “чего нельзя носить”. Ведь это, в конце концов, был 1974-й. Ударник Тони Ньюман, нанятый для сессий, а затем перешедший в гастрольную группу Боуи на первом этапе тура Diamond Dogs, вспоминает Боуи тех дней:
«Он был очень, очень худым. Ну, все мы были очень худыми. Каждый день мы наряжались, особенно на репетиции к туру. У меня были такие костюмы, как из бабушкиного сундука, весь этот глэм-роковый прикид. Ну, я и наряжался, и Дэвид тоже, и мы всегда говорили о своей экипировке. Помню, как-то мы обсуждали обувь. На нём были такие ботинки на платформе (розовые из крокодиловой кожи), и на мне тоже похожие. Он сказал: “Тебя ещё не тошнит от них?”, а я ответил: “Да, вообще-то”, и он сказал: “Да, не слишком красивая мода, меня уже тошнит от этого”. Так он больше их не надевал!
К моменту тура у него были красно-рыжие волосы, и он стригся, как модель. Но он оставался своим парнем, всегда отличался хорошим чувством юмора, и всегда относился к нам с уважением».
Действительно, атмосфера на сессиях была не только деловой, но ещё и весёлой.
«Херби и Тони Ньюман выступали парой, как Morecambe and Wise, - вспоминает Джефф МакКормак. – Они как бы подрабатывали музами, со своими замечательными анекдотами и остротами, они были очень смешные, настоящие лондонские парни».
По его собственному признанию, к концу 1973-го было очевидно, что кокаин и различные вредные привычки начали оказывать влияние на жизнь бывшего Дэвида Джонса. Боуи был долгое время очарован (некоторые скажут, одержим) темами декаданса и смерти, и теперь он, казалось, ещё больше был убеждён в скором и неизбежном конце Западной культуры, какой мы её знаем. Ранее в том году, Боуи и его друг-музыкант Джефф МакКормак вернулись в Европу поездом из концертного тура по Японии. Так у них обоих состоялось близкое знакомство с новой политической системой.
«Мы возвращались через Сибирь, проезжали Китай, Россию и Польшу, - вспоминает МакКормак. – Мне кажется, это не могло не подтолкнуть его воображение. Мы смогли увидеть другую систему, что по многим причинам было сильным шоком, потому что культурная среда была совсем другой, особенно после Японии, которую мы оба полюбили, и где культурный шок был приятным. В Восточном блоке живут прекрасные люди, но тогда, в 70-е там была суровая политическая система; чувствовалось, что за вами наблюдают, если не следят».
Другие источники вдохновения для Diamond Dogs пришли из детства Боуи. В то же время, Боуи занимался тем, что ему всегда удавалось лучше всего – улавливал слабое звучание завтрашней культуры.
«В моей голове соединились миры "Wild Boys" и "1984", оттуда эти беспризорники, только чуть более ожесточённые. Наверное, они ещё вылезли из “Заводного апельсина”. Они заняли этот бесплодный, разрушающийся город. Они могли спокойно вламываться в витрины ювелирных и прочих магазинов, поэтому разряжались в меха и бриллианты. Но у них были выбиты зубы, они были страшно грязными – эдакие агрессивные оливеры твисты. Это было захватывающе – что если эти парни станут злобными, если банда Фагина совсем одичает? Они жили на верхних этажах зданий. Я помню это по работе отца в приюте доктора Барнардо. Однажды д-р Барнардо и лорд Шафтсбери прошлись по лондонским крышам и обнаружили живущих там беспризорников. Это навсегда осталось в моей памяти, как очень необычный и удивительный образ: множество детей, живущих на крышах Лондона. Вот и Бриллиантовых псов я сделал детьми улиц. Все они были настоящими маленькими джонни роттенами и сидами вишезами. Я решил, что транспортных средств не осталось, и они передвигались на роликах с большими колёсами, которые скрипели, так как не были смазаны. Вот так получились эти банды: злобные разбойники на пронзительно скрипящих роликах, с охотничьими ножами-боуи и в мехах. А ещё они были очень тощие, потому что не ели досыта; а их волосы были окрашены в странные цвета. В каком-то смысле, это стало предвестием панка. Вот так всё и было. Всё это, по моей задумке, должно было стать моим рок-мюзиклом Diamond Dogs. Рок-мюзикла так и не получилось, но я был чертовски близко».
Diamond Dogs возвестил эпоху мрачных тем и параноидальных настроений. С самого начала было очевидно, что он окажется более тяжёлым и мрачным, чем любой другой альбом после The Man Who Sold The World.
«Я помню студию Олимпик. У неё была очень тяжелая аура, – говорит Майк Гарсон. – Студия играла со мной пока я играл в ней!»
«Студия была очень тёмной, – соглашается Тони Ньюман. – Всё вокруг было чёрным, за исключением света, исходившего от Дэвида. Когда он был в студии, он светился. Вокруг него возникало свечение, когда он пел. Именно так я помню его поющим 'Sweet Thing'».
«Olympic 2 была несколько жутковата, – подтверждает Алан Паркер. – Более маленькая, студия-2 угнетала одной своей обстановкой. Но мы великолепно провели там время. Помню, те сессии проходили крайне удачно. А ещё, наверху там есть совсем другая комната, где я делал некоторые гитарные партии для этого альбома».
Хотя большая часть материала была разработана ещё до начала записи альбома, в студии находилось место эксперименту. Diamond Dogs ознаменовал для Боуи переход к более экспериментальному подходу к текстам. Майк Гарсон вспоминает:
«Помню, как Дэвид берёт тексты, режет их ножницами в случайном порядке и склеивает».
«Кажется, написание некоторых текстов и аранжировок происходило прямо на месте. По ходу исполнения совершенствовалось остальное», – говорит Тони Ньюман.
Так Боуи начал использовать студию как инструмент. 'Big Brother/Chant Of The Ever Circling Skeletal Family' был частично результатом студийных накладок и представляет собой одну из музыкальных вершин этого потрясающего альбома. Момент, когда песня переходит в хорал на 4/5 такта, самый захватывающий образец рок-театра, какой Боуи когда-либо фиксировал на плёнке.
Центральная часть альбома и фаворит поклонников по сей день – это песенная сюита 'Sweet Thing/Candidate/Sweet Thing (reprise)', почти девятиминутный эпик, который, как сказали бы некоторые, является наиболее определяющей для Боуи в пост-глэм-роковом мире. Это не только бравурное исполнение самого героя: неровный низкий регистр во вступлении, набирающий напряжение и демонстративность; но и музыкальные трюки: частично поп-музыка, частично эстрадная мелодия, частично авангардный эксперимент. Кроме того, в середине, когда Боуи “чует кровь les tricoteuses” (фр. – Вязальщицы – простонародные женщины, которые регулярно присутствовали на заседаниях Конвента и на казнях), он попросил Тони Ньюмана сыграть определенную роль: «В "Sweet Thing" я становлюсь молодым французским военным барабанщиком, впервые стоящим на карауле во время гильотинирования. Мы с Дэвидом говорили об атмосфере и настроении, и это был один из нескольких сюжетов, что я должен был изобразить для него». Военная дробь Ньюмана прекрасно передает настроение. Майк Гарсон, хотя он сыграл одну из главных ролей в этой вещи, так сказал об этом классическом треке:
«Я ничего про него не помню; я даже не слушал его до 2000 года. А когда послушал, то был очень впечатлён собственной игрой. Как обычно, композиторское мастерство Дэвида увлекло меня к высотам. Вот что мне нравится в наших отношениях, даже через столько лет. Проще говоря, в определённые моменты мы действуем как одно целое, которое больше суммы своих частей».
Ньюман ещё вспоминает неформальную обстановку во время записи заглавного трека:
«"Diamond Dogs" (заглавный трек) был, кажется, первоначально записан как трио: бас, фортепиано и ударные – Майк Гарсон, Херби Флауэрс и я. Я помню этот трек. Дэвид пел прямо передо мной, он стоял прямо перед ударными. Помню, что специально изменил фоновый ритм, и ему это очень понравилось. Я тогда подумал: “Это немного устарело, попробуем что-нибудь новое”, так это и осталось. Кажется, он спел это один раз, и мы записали; мы недолго работали над этим, не делали много дублей. Всё-таки, он великий певец».
Diamond Dogs – это готический, жуткий вояж на карикатурно-убогое дно жизни. Различные культурные отсылки незаметно слились у Боуи с именами и прочими мелочами, подхваченными там и сям. Заглавный трек связан с именем Тодда Браунинга – создателя запрещённого в своё время фильма 32-го года “Уроды” (“Freaks”) – одного из самых спорных из созданных до сих пор фильмов ужасов, где снимались, как есть, мужчины и женщины с настоящими уродствами и редкими медицинскими аномалиями. Недооценённая 'We Are The Dead' со своим вступлением на электро-пианино в стиле фильмов ужасов, похоронным темпом и образами из комнаты страха, подобна ожившей готике. Но ещё более очевидна откровенная ссылка на наркотики: “Хорошо ли тебе в снежной буре, замораживающей твои мозги?” – интересуется Боуи в 'Sweet Thing/Candidate/Sweet Thing (reprise)' прежде чем продолжить: “Думаешь, что лицо твоё выглядит так же?”. Ранее [в ‘Candidate”] он предлагает: “Купим наркотики и сходим на концерт / А потом прыгнем в реку, держась за руки”.
Наркотические, упаднические темы, по своему происхождению, конечно же, очень берроузовские (мы уже видели, как Боуи использовал “метод ножниц” в некоторых текстах). (Примечание: помнит ли Дэвид, в каких песнях применял технику кат-апа?). В ноябре 1973-го, по мере того как проект обретал форму, журналист Крейг Копетас организовал встречу Боуи и Берроуза для статьи в “Роллинг Стоун”.
Джефф МакКормак:
«Помню, однажды появился Уильям Берроуз. Вид его внушал некоторый трепет. У него были такие крошечные чёрные глазки, и нельзя было с уверенностью сказать, что они выражали, такой пустой пристальный взгляд. Он не из тех, к кому можно подскочить и сказать: “Привет, приятель, как жизнь?”»
Но альбом не только об обречённости и деградации. Diamond Dogs содержит и три великих поп-мелодии: например, ставшая легендарной песня 'Rebel Rebel'. Алан Паркер вспоминает, как работал с Боуи над её блестящим рифом:
«Дэвид очень быстр. Он мог сказать: “Ага, мне нравится такой подход” и тут же подбросить пару мыслей или идей. Для 'Rebel Rebel' у него рифф был придуман процентов на 75. Он хотел, чтобы рифф немного напоминал Стоунз и сыграл мне его, как есть, а я начал его подправлять. Я сказал: “Что если мы сделаем это и это, и заставим его звучать более резко и сообщим ему некоторую законченность?”, и он ответил: “Ага, мне нравится, прекрасно”. Я могу вам в точности сказать, что я использовал: это был старый “Лес Пол”– стандарт, чёрный, и ещё старый ревербератор Фендер с одним динамиком Wharfedale».
Боуи вспоминает, что «дополнением Алана к риффу 'Rebel Rebel' были три нисходящие ноты: ля-бемоль, ре и ми в конце каждого риффа. Это придало ему приятную целостность».
'Rebel Rebel' предоставил жаждущей публике первую пробу нового альбома. Сингл ворвался в британские чарты, дебютировав под номером 6, но потом неожиданно застрял на пятом месте на целых три недели. С другой стороны, 'Rock 'n' Roll With Me', никогда не выходивший на сингле, устремлён в соул-будущее, которое станет периодом Young Americans. Джефф МакКормак вспоминает, как помогал Боуи с этой музыкой:
«Мы сочинили это на Oakley Street (тогдашний дом Боуи в Лондоне). Я просто заскочил к нему на минутку. Дэвид бренчал что-то на крошечном пианино. Потом он встал, и начал бренчать я – какую-то мелодию, что только что сочинил. Дэвид сказал: “Подожди-ка минуту, сыграй это снова!”. Так что, всё произошло почти случайно. Мой вклад ещё частично касается стихов. Но мне бы и в голову не пришло сесть и сказать: “О, давай напишем вместе песню”».
И о чём вообще эта песня? Джефф МакКормак может кое-что прояснить: «Я никогда не спрашивал Дэвида, но, насколько я понимаю, это о взаимоотношениях артиста и аудитории».
'1984', позже вышедший в Америке как сингл, – ещё один классический номер Боуи. Блестящий, подражающий теме из 'Shaft', рифф Алана Паркера и пророческие слова Боуи «берегитесь свирепой пасти 1984-го» оттенены великолепной струнной аранжировкой – на это раз благодаря любезности вернувшегося Тони Висконти. «Можешь сделать здесь струнные как у Барри Уайта», – такова была установка Боуи.
«Тогда Боуи позвонил насчёт микширования Diamond Dogs, – продолжает Висконти. – Он сказал, что продюсирует его сам и никак не может добиться приличного микса. Он только просил совета по выбору студии, не предлагая совместную работу. А поскольку я как раз завершал сооружение своей собственной студии, я предложил ему попробовать её. Я только что закупил оборудование для новенькой 16-ти-канальной студии. Я приобрёл все новейшие цифровые устройства, равно как и “классическое” оборудование. Не хватало только мебели, но Дэвид сказал, что хочет испытать студию немедленно. Он прибыл рано в полдень на следующий день, и мы поработали над заглавным треком. Не имея мебели, мы микшировали сидя на плотницких козлах. Он забрал копию домой и позвонил мне следующим вечером, чтобы сказать, что запись звучит великолепно, на чём бы он её ни проигрывал, и что он арендует мою студию на ближайшую пару недель. Прежде чем он пришёл на другой день, появился огромный фургон: Дэвид купил мне в студию стулья, обеденный стол, а также все необходимые столовые приборы и фарфор для обеденной зоны – всё в подарок».
***
Когда альбом был готов, следующим шагом было его оформление – и типичный пример боуивского оппортунизма. Поговорив с Миком Джаггером, который тогда добавлял последние штрихи к готовящемуся альбому Стоунз It's Only Rock And Roll , Боуи выяснил, что Джаггер и компания работают с бельгийским художником Гаем Пиллаэртом, выпустившем книгу “Rock Dreams” – коллекцию портретов поп-легенд, включая самого Боуи. Собираясь всех сразить наповал, Боуи попросил Пиллаэрта оформить Diamond Dogs. Боуи, со всё ещё торчащими ярко-рыжими волосами, был запечатлён как получеловек-полупёс с двумя луноликими суками, похожими на клоунов, которые стоят на страже позади него. Его псиные гениталии вызвали такой переполох, что их пришлось закрасить, однако, они были заботливо восстановлены в 90-е и предстали во всей красе на этом (2004 г.) юбилейном издании. Жутковатая обложка, сочетающая образы декаданса, урбанистической катастрофы, Нью-Йорка и шоу уродов, изображает антропоморфный ад. Diamond Dogs вышел на четыре с половиной месяца раньше произведения Стоунз, после чего пошли разговоры о краже.
Реакция критики того времени была, в основном, положительной, вопреки довольно непростым условиям, в которых оказались рецензенты. Сигнальных экземпляров альбома не было в наличии, журналистов пригласили посетить промо-акцию в офисе MainMan в Нью-Йорке, где было строго запрещено записывать что-либо на магнитофоны и в блокноты. Как в таких условиях можно было прийти к взвешенному решению, сказать трудно. Крис Чарльзворт, написавший пламенную рецензию в “Melody Maker”, был не в восторге от махинаций людей Боуи:
«Сегодня, задним числом, я думаю, да кем эти люди (в MainMan) себя возомнили, и с чем, по их мнению, они имели дело – с новым произведением такого неоценимого значения для западной культуры, что с ним следует обращаться с таким же почтением, что слуги в Букингемском дворце демонстрируют по отношению к королевскому нижнему белью? Их самомнение было поразительным. Это ведь чёртов поп-альбом, каких вышло сотни в том году. Неужели они думали, что произойдёт нечто ужасное, если я что-нибудь запишу? Мне стоило им сказать, что “Melody Maker” заинтересован рецензировать альбом только на своих условиях. Никто больше не вёл себя так, насколько я помню, даже экс-Битлы, которые были настоящими принцами рок-мира того времени».
***
Следующий этап – отправиться с альбомом в тур, и тут Боуи раскрыл перед рок-теаром невиданные перспективы. В шоу, с которым он гастролировал поздней весной-летом 1974-го по Северной Америке, Боуи играл роль Хэллоуин Джека. Это был, по существу, театр одного актёра только с двумя танцорами – Gui Andrisano и Warren Peace – для осуществления сценического действия. Во время песни 'Diamond Dogs' эти танцоры, которые по совместительству являлись бэк-вокалистами, набрасывали на Боуи лассо. 'Time' он пел заключённый в гигантской ладони, которая раскрывалась с началом песни. 'Sweet Thing' – стоя высоко на мосту, а на 'Space Oddity' обнаруживал способность к полёту. Hunger City – пост-ядерный, разрушенный, выжженный город с осыпающимися стальными скелетами взорванных небоскрёбов – был воссоздан перед поражённой публикой за немалые деньги.
Крис Чарльзворт, видевший шоу, вспоминает потрясение:
«Я видел шоу в Торонто и был искренне впечатлён. Опять же, задним числом, сейчас я понимаю, что ДБ просто удачно преобразил свой новый альбом и другие песни в мюзикл с самим собой в главной роли, но тогда я, будучи совершенно несведущ в мюзиклах (типа Rodgers & Hammerstein / Lionel Bart), а также не являясь их любителем (они не были крутыми), увидел в представлении и реквизите Боуи нечто для себя новое и поразительное. Я полагаю, в каком-то смысле, Элис Купер делал то же самое, только грубее».
«Это был просто анекдот, – как сказал Боуи в 1993-м. – У меня на сцене были такие ширмы. Группе следовало находиться за ними. Вот, я отрабатываю концерт и, без моего ведома, они все высовываются, а стоит мне обернуться – прячутся обратно. Это была такая пантомима типа «Смотри, сзади!» Закончилось тем, что все они перебрались ко мне на сцену. Но первые два-три шоу, они у меня действительно стояли за экранами, и было как в настоящем шоу одного актёра.
Там у нас был кран с секретарским креслом на конце стрелы. Я начинал петь 'Space Oddity', сидя на нём, держа телефон, и, по ходу песни, стрела с краном должна была выдвигаться из окна, но освещение было рассчитано таким образом, что её было не видно. Когда эта стрела простиралась над аудиторией, было видно только меня поющего на высоте около 20-ти футов над головами зрителей, и, разумеется, в тех случаях, когда она не задвигалась обратно, я застревал там, боже, я должен был петь три-четыре песни, пока меня не вернут назад. Это само по себе было очень по-дадаистски, ведь я пел эти три-четыре песни в телефон, так нелепо. А однажды мне вообще пришлось ползти по шесту обратно в окно, потому что он никак не мог задвинуться. Никогда не работайте с реквизитом.
Был ещё мост, который поднимался и опускался, и мост этот шёл от одного здания к другому по диагонали через всю сцену. Иногда это ныряло вниз со скоростью света, и я должен был спрыгнуть с него, когда пойму, что это сейчас упадёт, а я окажусь в воздухе, так я избегал печального конца.
Тот тур был просто невероятной, невероятной головной болью, но он был зрелищным. Это было самое первое настоящее рок-театральное шоу, которое имело некий смысл. Многим кажется, что оно осталось непревзойденным. То есть, это было так феерично и удивительно, будто взялось непонятно откуда. Это выглядело так, будто ожил один из старых экспрессионистских фильмов, будто “Метрополис” встретился с “Калигари”, только на сцене, в цвете и с рок-н-ролльным саундтреком. Это было чем-то совершенно новым».
Как со всем радикальным и новым, постоянно случались проблемы роста. То это был реквизит, то Боуи должен был разбираться с некоторым недовольством своих музыкантов. Вот, что Боуи говорил в 1976-м:
«Я подумал, что музыкантам будет сложно найти роли в рок-театре, и тогда попробовал убрать их из шоу Diamond Dogs, и эта идея с треском провалилось, потому что все были недовольны. Они постоянно говорили: “Нам не нравится играть за этими чёртовыми экранами”, а я отвечал: “Вам придётся, потому что у меня нет никаких ролей для вас. Я не хочу, чтобы люди видели, как вы играете, потому что тогда это не будет похоже на улицу, если посередине торчит басовый усилитель”, но убедить их в этом было очень тяжело. Вот все они и бросили меня, и шоу как-то постепенно развалилось, что в общем-то и должно было произойти, ведь там речь все-таки шла про разрушающийся город, так что, вполне уместно его обрушение в середине тура».
Боуи планировал киноверсию альбома, но план так и не воплотился в “Бриллиантовые Псы – последняя рок-группа”. Тони Висконти сказал на Радио 1 в 76-м:
«В одной версии песни псы вообще едят людей или убивают людей на сцене, или расстреливают аудиторию из автоматов. Так он представлял себе апокалипсис, конец нашей цивилизации. Помню, как помогал Дэвиду сооружать миниатюрную декорацию к Diamond Dogs в гостиной его “люкса”, – рассказал Висконти в 1999. – Сценарием в тот момент являлась только видеоплёнка. Я никогда не видел это записанным на бумаге, хотя уверен, что он существует в этом виде к настоящему времени».
К сожалению, так и не ставший фильмом, но оказывающий влияние по сей день, подобно лучшим работам Боуи, Diamond Dogs затягивает вас в свою вселенную звука и удерживает там. Если Боуи определял глэм-рок, то Diamond Dogs – эпитафия этой эре, ведь всего через несколько месяцев после релиза альбома, Боуи пересел на другой музыкальный поезд, чтобы стать соул-певцом, оставив глэм-рок позади навсегда.
***
Это юбилейное издание Diamond Dogs содержит бонус-диск с любопытными вещами, включая оригинальную версию '1984/Dodo', на которой Боуи в последний раз работал с продюсером Кеном Скоттом и оставшимися "Пауками", версия песни Брюса Спрингстина 'Growin' Up', в записи которой принимал участие Рон Вуд, и переделка 2003-го года классического 'Rebel Rebel', которым открывались многие концерты тура Reality. Особенно интересна укороченная версия 'Rebel Rebel', которую Боуи записал в Нью-Йорке в январе-апреле 1974-го. «Мы приплыли из Канн на SS France, и когда мы попали в Нью-Йорк, то это первое, что мы сделали, – вспоминает Джефф МакКормак. – Я наложил конги на эту версию 'Rebel Rebel', кажется в несколько дублей!» Лучшее из всего – это демо-версия 'Candidate'. Не будет преувеличением сказать, что у этой фортепианной песни один из самых грубых текстов 1973-го: 'Inside every teenage girl there's a fountain / Inside every young pair of pants there's a mountain'. Не имеющая ничего общего с песней 'Candidate' с самого альбома, которая там зажата между двумя частями 'Sweet Thing' и в которой осталась только фраза 'pretend I'm walking home', это демо – великая песня Боуи сама по себе и заслуживает быть занесённой в и без того переполненный пантеон боуивской классики.
***
Diamond Dogs стал прорывом Боуи в Америке в 1974-м, однако, в Британии он на время сошёл со сцены. Один фан, юный Марк Рили, позже известный как Лард с BBC Radio 1, до сих пор чувствует свою подростковую боль:
«Diamond Dogs представляется мне палкой о двух концах. До сих пор один из моих любимых альбомов Боуи, он воскрешает болезненные воспоминания обо мне самом – 13-летнем гиперчувствительном подростке, ощущающим себя покинутым своим лидером. Я всего на несколько месяцев опоздал к туру Aladdin Sane, но к июню 74-го стал уже регулярным посетителем концертов, нетерпеливо ожидающим триумфального возвращения Боуи. Которого так и не случилось. Слухи о прибытии тура Diamond Dogs в Британию – но не сам тур – появились и прошли. Он оставил нас с альбомом на руках и исчез, как казалось, на целую вечность!»
Документальный фильм Алана Йентоба “Cracked Actor”, несмотря на свою безупречность, только сыпал соль на рану. Было мучительно видеть, как калифорнийские обоеполые “космические кадеты” идут на представление, которое сейчас признано первым театрализованным, сложнопостановочным рок-шоу. А Я НЕ МОГ ПОЙТИ! Не смешно! Я никогда не видел, как Боуи исполняет "Sweet Thing / Candidate / Sweet Thing (reprise)" и, наверное, никогда уже не увижу. Это мучает до сих пор».
Тур Diamond Dogs был сочтён слишком дорогостоящим для переправки в Британию, что многих британских фэнов заставило чувствовать себя обманутыми. Для тех, кто даже 30 лет спустя всё ещё ощущает некоторую обиду – это истинное боуивское великолепие на двух дисках. И собачьи причиндалы? А как же!
Дэвид Бакли, Мюнхен, март 2004.
Дэвид Бакли, автор двух книг о Дэвиде Боуи,
услышал Diamond Dogs в год выпуска, в возрасте 9 лет, и это изменило его навсегда.
|
