перевод: Alex

Шарлотта Рош: - Всем привет! Это особенный выпуск «Фаст Форварда» - здесь, в битком набитом доме, раздираемом эмоциями, сегодня у нас абсолютный супер-супер-супер-гость. За час до своего последнего концерта в Германии в начале июля сэр Дэвид Боуи [sic] изыскал возможность уделить мне 10 минут – да-да, всего 10 минут, так что мы не могли свободно поболтать о том-о сем, а жестко придерживались темы. К этому мы прибавили пару старых клипов Боуи, и первый из них – клип к песне 1977 года, песне, каверы к которой делать просто непозволительно, особенно всяким Wallflowers, или как там они называются. Дэвид Боуи, Heroes –

[HEROES clip],  [JUMP THEY SAY clip],  [THURSDAY’S CHILD clip].

ШР: - Новый альбом Дэвида Боуи называется HEATHEN, (обращаясь к ДБ) добро пожаловать в мою передачу!
ДБ: - Большое спасибо. Мы здесь, в «И-Верк».

ШР: - Да, в Германии – наконец-то!
ДБ: - Да-да. Очень жарко. Знойный гиг, хоть мы еще даже не начали играть. Пот ручьем.

ШР: - Да, вчера было бы лучше, вчера было холодно.
ДБ: - Для концерта в помещении действительно лучше. Ну, да все равно, все будет хорошо!

ШР: - Конечно, конечно. Я слыхала, ты большой фэн Дэниела Джонстона. Как ты открыл для себя его музыку?
ДБ: - Его кассеты ходили по Америке уже давно. Он делал записи дома, а потом относил в местный пластиночный магазин и выменивал на них комиксы! И парню из этого магазина так понравились его записи, что он спросил: «Можно нам продавать их людям?» И тот ответил: «Фантастика!» Такая вот прелесть. Такая прелестная маленькая история. У него дар – замечательный слух, и он пишет чудесные мелодии. В 80-е годы он очень повлиял на многих людей, вроде меня, которым нравится музыка аутсайдеров. И он стал очень известен. А потом, кажется, Нирвана тоже врубилась в него.

ШР: - Да, точно. Курт Кобэйн носил футболку с ним.
ДБ: - Да, да.

ШР: - О чем я хотела поговорить, так это о художниках, обладающих такой странного рода наивностью, как, например, Сид Баррет илил Брайан Уилсон.
ДБ: - Абсолютно точно! Это одна и та же линия...

ШР: - Она почему-то кажется опасной. Такое ощущение, что, если обладаешь артистической чистотой, то недолго спятить...
ДБ: - Нет, я не думаю. Я думаю, что они просто не были приняты мэйнстримом. Я думаю, что большинство авторов пишут более заурядные вещи, чем могли бы, потому что хотят быть приняты мэйнстримом. А эти парни делают музыку исключительно для себя; кажется, им и в голову не приходит, что у них может быть своя аудитория. Это – искусство в такой чистой форме, что кажется детским. И оно ужасно вдохновляет! Я слушаю такую музыку с бОльшим удовольствием, чем мэйнстрим, потому что в ней есть эта чистота, это ощущение истины.

ШР: - На твоем новом альбоме есть песня, „A Better Future“, которая кажется наивной в самом положительном смысле слова. Потому что она очень требовательная...
ДБ: - И очень примитивистская [simplistic].

ШР: - Точно.
ДБ: - Я хочу сказать – самый настоящий нагоняй (грозит пальцем)...

ШР: - Это очень по-детски: «Я хочу!», бум-бум-бум...
ДБ: - Да, и она написана с мыслью о моем ребенке, она написана, потому что у меня двухлетний ребенок – прекрасный, чудесный ребенок. И я хочу, чтобы она росла в замечательном мире, понимаешь? Естественно, так не будет, но все равно этого хочется. Так что эта песня – самое прямое требование [смеется]. Я требую, чтобы мир был лучше!

ШР: - И хочешь, чтобы все прислушались. СЕЙЧАС! На что я обратила внимание в этой песне – хоть она и требовательная, но ты поешь ее очень умиротворяющим голосом. Как это так получается?
ДБ: - Было бы слишком педантичным петь ее агрессивно, кроме того, так эффективнее… Не знаю, по-моему, противоположности оказывают замечательный эффект. Если ты говоришь что-то резкое этаким спокойным, ровным голосом, то это, кажется, оказывает на слушателя интересный эффект. [Напевает ангельским голоском]: «Завтра утром я убью тебя!»...

ШР: - [Тем же тоном]: «…С днем рождения, завтра ты умрешь!»
ДБ: - Вот-вот. И они думают: «Ух ты! А он и впрямь это сделает!» А если ты орешь, то они думают, что ты просто злишься в эту минуту.

ШР: - Мафиозные боссы всегда такие спокойные, верно?
ДБ: - Сущая правда!

ШР: - На твоем альбоме есть потрясающая баллада, „Slip Away“...
ДБ: - Тебе она нравится?

ШР: - Да, очень.
ДБ: - Мы сыграем ее сегодня вечером.

ШР: - Отлично! Она – о тех людях, которые живут в прошлом?
ДБ: - Ну, я думаю, она больше – о самом прошлом, чем о людях, которые в нем живут. В Америке был такой теле-персонаж в конце 70-х... Джон Леннон «подсадил» меня на него!.. И мы с Игги Попом, в свою очередь, стали жуткими фэнами этого персонажа. Его звали «дядя Флойд», и у него было шоу для детей. Абсолютно детское шоу, но оно было очень забавно и для взрослых, работало и на взрослом уровне, и он прекрасно это знал. Дети не понимали подтекста; одно из этих двухслойных шоу... И мы неслись к телевизору сломя голову около 5 вечера, и не пропустили ни одной передачи. Мы просто катались по полу от хохота. Это шоу знали только в Нью-Йорке – его передавали по 68-му каналу из Нью-Джерси, и этот тип делал все просто у себя в гостиной, со всеми этими своими «итальянскими друзьями». Что-то, вроде Роберта Де Ниро, делающего комик-шоу для детей. Ужасно смешно.

ШР: - Ну вот, опять мы про мафию...
ДБ: - Ага... И эта песня – о том, что те времена казались более мирными и более насыщенными. Что, конечно же, неправда, но у вас такое ощущение, что ничто не может быть хуже, чем сегодня. И когда я спрашиваю – «Где ты, дядя Флойд?», то я хочу сказать – «где те времена»? Куда делись те безмятежность и смех?

[REBEL REBEL,  TOTP 1974]

ШР: - Ну, и конечно же, ты не только музыкант...
ДБ: - [Дебильным голосом, в духе «Велком, мистер Чэнс»]: Я не только музыкант, я еще отличный садовник!.. [Фыркает.] Видите – зеленые пальцы [показывает в камеру свои «трудовые мозоли»].

ШР: - Ты умеешь ловить рыбу?
ДБ: - Нет. И я ужасный повар. У меня даже вода подгорает.

ШР: - Честно? Даже яйцо не можешь сварить?
ДБ: - Что? А, ну яйцо, может, могу. Так! У нас три минуты... [бросается варить яйцо, как в шоу-соревновании поваров].

ШР: - И все же, ты не только музыкант. Это – потому, что у музыки есть свои границы, и ты не можешь в ней выразить того, что можешь выразить в живописи?
ДБ: - Это интересно. Я перехожу от музыки к живописи и обратно. Не так много сейчас, потому что я очень доволен тем, что со мной происходит как с сочинителем. Мне нравится то, что я сейчас пишу, то, как звучат мои альбомы, так что я вполне удовлетворен. Просто здорово! Как писатель, я ужасно доволен тем, как обстоят дела. Но бывали такие времена, когда я буквально метался от песни к картине и обратно. И я понял, что одно помогает другому; если у меня застопоривалась песня, то я прорисовывал ее – я не могу это описать, может, не в прямом смысле, но некую эстетику этой песни, и это подсказывало мне... И это прорывало мою блокаду, и я мог снова вернуться к песне. А если мне не доставало живописи, я мог вернутся и к ней. Так что они взаимосвязаны, они помогают дрг другу. Я очень люблю и то, и другое.

ШР: - Я хотела бы поговорить о Пиксиз.Ты сделал их кавер...
ДБ: - Эй! Эй! Пиксиз!

ШР: - Что?
ДБ: - Это такая итальянская группа...

ШР: - О Боже! Нет! Не надо!..
ДБ: - Ладно, ладно.

ШР: - Ты сделал «Кактус» на своем новом альбоме...
ДБ: - Да?

ШР: - А Пиксиз всегда бегали вокруг и кричали, как ты на них повлиял. Что это значит для тебя?
ДБ: - О, я был ужасно польщен, когда это услышал. С Чарльзом мы делали гиг в Нью-Йорке в 1997-м. Мне исполнилось 50, и он пришел ко мне на праздничное шоу, и мы с ним сыграли пару песен. Это было чудесно. Мы работали вместе еще в начале 90-х, когда у меня была группа Тин Машин; мы делали совместные шоу в Европе. В то время Пиксиз как раз распадались. И это очень грустно. Они не должны были разбегаться, они были такой важной группой. Для меня и моих друзей... в то время... [слышен скрип открываемой двери]  Хотите зайти?.. Там 50 человек хотят зайти сюда!.. Э-э... Мы считали, что Пиксиз и Соник Юс были двумя из тех немногих хороших групп в 80-х, которые действительно делали что-то интересное. И мне всегда было стыдно, что Америка совершенно не поддерживала Пиксиз. Их не покупали в собственной стране. Я увидел их в Америке впервые на студенческой вечеринке. И это на пике их популярности в Европе! Зрителей было человек 50. Я просто не мог поверить! Их совершенно не желали признавать в Америке, и из-за этого они распались! Потому что не было поддержки. Такая напасть.

ШР: - Всегда бывает очень стыдно, когда группу начинают хвалить после...
ДБ: - После ее распада – какой они были отличной группой, бла-бла-бла...

ШР: - Задним числом. Как они были хороши и замечательны – как про умерших на поминках.
ДБ: - Да, но... Да! (Строит плаксивую гримасу.)

ШР: - Кажется, это слишком грустное завершение...
ДБ: - Нет, нет – ты как раз привела меня в подходящее настроение перед концертом.

ШР: - Ох, извини. Я бываю такой негативной...
ДБ: - Ну, мои песни все равно грустные. Впрочем, сегодня будет и пара веселых. Я сделаю их между увесистыми шматами всяческого горя...

ШР: - Все от них рыдают временами даже на солнышке...
ДБ: - Ага.

ШР: - Большое спасибо.
ДБ: - Не за что, одно удовольствие.

ШР: - Мы были достаточно быстры?
ДБ: - Были, были, Шарлотта, ты была просто великолепна... Оправдываешь свою славу!

ШР: - Большое спасибо.
ДБ: - [Поворачиваясь к операторам]: Всем большое спасибо!

[FASHION, clip], [ASHES TO ASHES, clip]