Ray Cokes [торопливо]: - У нас тут тематический вечер, мы показываем «Счастливого Рождества, м-р Лоренс», концерт в «Олимпии» и рассказываем о “Heathen” - пожалуйста, пару слов, только скоренько, у нас мало времени.
DB [торопливо]: - ОК, “Heathen” - замечательный альбом, мне очень нравится; концерт в «Олимпии» - просто класс, потрясающая публика; «Мерри Кристмас, м-р Лоренс»: Ошима – чудесный режиссер. Спасибо! [пожимает Рэю руку, собираясь уходить.]
РК: - И напоследок пару слов о твоих планах?
ДБ: - Возможно, я напишу мюзикл!
РК: - Спасибо за то, что урвал для нас немного драгоценного времени!
ДБ: - Тебе спасибо!
[Оба убегают, смех за кадром, затем оба возвращаются.]
РК: - Ты, случайно, не хотел еще что-то сказать?
ДБ: - ОК.
РК: - Или было и так длинновато? Я тут приготовил пару занудностей...
ДБ: - Всегда хотел именно так...
РК: - Может теперь, Дэвид, перейдем к более серьезным вопросам, если только у нас сегодня утром вообще получится о них поговорить?
ДБ: - ОК.
РК: - Побеседуем на тему “Heathen”. Ты как-то сказал, я лучше тебя процитирую...
ДБ [закатывая глаза]: - О, Боже! [Тяжело вздыхает.]
РК: - Так вот, ты сказал: «Творение не завершено до тех пор, пока аудитория не восприняла его. Публика завершает произведение. Пространство между художником и публикой – вот то, что действительно важно в произведении искусства.»
ДБ: - Да.
РК: - К “Heathen” это тоже относится?
ДБ: - Воообще-то, это сказал Виттгенштейн...
РК: - Как?! Ты это стырил?!
ДБ: - Это была просто парафраза.
РК: - Пара... чего?
ДБ: - Парафраза. Ну, просто фраза.
РК: - Но очень хороша... Так что ты скажешь о «Хизен» и о реакции на него публики?
ДБ: - Ну, как говорится на моем вебсайте... Забавно, правда?.. Потому что можно узнать совершенно точно, что люди на самом деле думают о твоей работе. Кажется, получается вполне достоверная картина. Что мне нравится больше всего (а через интернет вообще все получается очень легко), так это то, что я узнаю мнение гораздо более молодой аудитории, чем... Скажем, чем если бы я пошел поспрашивать в какой-нибудь паб [хихикает]. Ты получаешь ответную реакцию от людей 18 – 30 лет, и это очень здорово. Я составляю представление о ценности того, что я написал за последние годы, именно таким образом. Я был страшно рад узнать, что солидная часть моей аудитории очень молода. Кажется, “Heathen” людям очень нравится. Я точно знаю, что двумя другими фаворитами из моих последних альбомов были “Outside” и “Earthling”, и могу сказать наверняка, что это – третий мой успех.
РК: - По мне, так «5:15...» - одна из лучших твоих последних вещей...
ДБ: - Чудесная песня, я ее очень люблю. Я с таким удовольствием ее пою; ее очень здорово интерпретировать на сцене.
РК: - Я ее испробовал на одной девушке – было неплохо...
ДБ: - Что ты имеешь в виду – «испробовал»?.. Ты хочешь сказать, что у тебя... 5,15? Что ж тут такого сексуального?
РК: - Очень медленно и романтично...
ДБ: - Ах, вот оно что... Ты имеешь в виду – хм... 5,15... Нет, по-моему, не особо сексуально, верно?
РК [хихикая]: - Я не сказал «сексуально»...
ДБ: - «9,45» было бы сексуальнее...
РК [срываясь на крик]: - Я сказал «романтично»!!!
ДБ: - А, понятно... А я всегда мыслю так плотски...
РК: - В документале, который мы сегодня показываем по «Арте» есть потрясающие кадры с тобой лет в 17...
ДБ [прыская в ладошку]: - Извини... Это – что, такой документал, который вы сами состряпали, да?
РК: - У тебя там длинные волосы...
ДБ: - Ага, а какой длины? Как в 1969-м или как в 2000-м?
РК: - Как в 2000-м, но это старые кадры, ты там совсем молодой...
ДБ: - Звучит интересной комбинацией...
РК: - Просто фантастические кадры совсем юного тебя! А что ты сам думаешь о себе молодом, лет 19-ти?
ДБ: - Как это ни забавно, я даже сделал интервью с самим собой 19-летним. Лет 5 назад. У него была куча высоких честолюбивых замыслов, и я ему их все порушил. Интересный был сценарий.
РК: - И что, это было где-нибудь напечатано?
ДБ: - Да! Даже в нескольких журналах. Ужасно забавная штука, на самом деле.
РК: - Ну и что же произошло на этой встрече с самим собой, ты сам себе понравился?
ДБ: - Ну, я сам себя пожалел – из-за всего дерьма, через которое пришлось пройти. Но я сказал сам себе, что изменить ничего невозможно.
РК: - Давай вернемся к твоему концерту в «Олимпии».
ДБ: - Да, вот туда я с удовольствием вернусь.
РК: - Ты выглядишь просто счастливым.
ДБ: - И я тебе скажу, почему [внезапно переходя на американский]: во-первых, я люблю свою группу, Рэй! Я просто люблю свою группу! [Возвращаясь к нормальной речи] я ей ужасно доволен, она потрясающая.
РК: - Римэйки были просто фантастические.
ДБ: - Это потому, что они все – просто фантастические музыканты. В них столько энтузиазма по отношению к тому, что мы делаем, столько... Музыкальности! У нас больше нет никакого театра, никаких декораций, только черная жилетка и симпатичные штаны...
РК: - Улыбочка...
ДБ: - Прикид от Хедди Слимона, кстати... Очень хороший дизайнер. Привет, Хедди, как дела?
РК: - Эй, это не по теме!
ДБ: - Извиняюсь, возвращаясь к шоу... Что мы сделали: мы подобрали песен 40 – 50 и из них составили репертуар, зависящий от величины аудитории. Мы сейчас делаем такую интересную штуку (я уже некоторое время ее практикую): сначала играем перед небольшой аудиторией необычный материал, менее известные вещи, а потом, на больших шоу для широкой публики – более известные песни.
РК: - На что тебе сдались маленькие шоу?
ДБ: - Потому что на небольших концертах публика по-настоящему врубается, по-настоящему слушает и очень хорошо знает мою музыку. Я могу три четверти шоу составить из малоизвестных вещей, и они будут слушать. А на больших концертах я им просто выдаю, чего им хочется... Так что мы разучили эти 40 – 50 песен, и концерты прошли великолепно. Одним вечером мы играли перед 50ю – 60ю тысячами что-нибудь, вроде “Let’s Dance“, черт бы ее побрал, а на следующий вечер перед 2мя – 3мя тысячами мы играли целиком весь „Low“. И для меня это было чистым наслаждением.
Знаешь, разучить 40 – 50 песен, для меня это просто круто, но наш звукоинженер работал с Бобом Диланом, и я спросил у него, сколько разучивает Боб, а он говорит в ответ [по-американски]: «Ну, прошлый раз было 178»... Что?! 178 песен?!!
РК: - Это при его завернутой лирике и всех делах...
ДБ: - Да-да, я знаю: Боб – просто из ряда вон, невероятен!
РК: - На «Боуинете» много молодежи, и ты как-то сказал на сайте великую вещь – «Самое лучшее в том, что я – Дэвид Боуи, это то, что у меня есть Боуифэны».
ДБ: - Все верно.
РК: - Возвращаясь к публике в «Олимпии»; там было так много молодых... Хотя, может, я говорю, как дедушка... Множество молодых людей!
ДБ: - Ага, всего-навсего 40-летних! [Смеется.]
РК: - Нет-нет, где-то за 20.
ДБ: - Да, я знаю, и меня это очень радует. Это просто здорово. И за это я должен, кстати, поблагодарить пару людей – скажем, «Суэд», Трента Резнора, Билли Коргана и множество других молодых музыкантов, очень великодушно посоветовавших своим фэнам послушать пару альбомов, которые слушали они сами, когда еще только становились на ноги и сколачивали собственные группы. И благодаря интернету это послание дошло. Просто фантастика – прямо не верится, насколько расширилась моя аудитория за последние несколько лет, и это абсолютно благодаря интернету.
РК: - Молодые группы, случайно, не вызвали у тебя мидлайф-кризиса, типа «Ну вот, они могут лучше, чем я»?
ДБ: - Ну конечно! В 19 лет. Мой мидлайф-кризис был в 19 лет.
РК: - Ну, тогда ты уже давно должен был помереть.
ДБ: - Я знаю, что должен был... Я – сам себе дедушка.
РК: - Тебя, случайно, никто не застрелил?
ДБ: - Почти...
РК: - Нет, это я так, между прочим...
ДБ: - Ошима!
РК: - Больше не хочу об этом!
ДБ: - Я тебе подскажу: Ошима застрелил меня в фильме «Мерри Кристмас, мистер Лоренс»!
РК: - Окей, окей, у нас он называется „Furyo“...
ДБ: - Фьюрио?..
РК: - Да, ну и как это было тогда, в 1983-м?
ДБ: - Тропически, тропически! Мы оказались на этом острове – Раратунга... И в первый же день потеряли своего оператора.
РК: - Утонул в море?
ДБ: - Бесследно исчез! Мы оказались на этом крошечном острове, и японская часть съемочной группы ничего не говорила нам об операторе. Мы снимали весь фильм с его помощником, а все бледные от страха японцы искали его каждый день в джунглях, и так и не нашли. Я каждый год звоню – как ее назвать? – его вдове, которая ежегодно ездит на этот остров, чтобы что-нибудь о нем узнать.
РК: - Нет! Ты серьезно?
ДБ: - Да, просто невероятно. Очень странно... И в его палатке нашли листок, где было написано: «Не могу работать с новозеландцами после всего, что случилось во время войны». Ужасно странно.
РК: - А о чем ты вспоминаешь еще, кроме этой страшной тайны?
ДБ: - О фантастическом чувстве юмора Тома Конти. Просто обворожительном.
РК: - Оно было особенно нужно, учитывая условия, верно?
ДБ: - Ну, ты знаешь, я вообще-то хорошо себя чувствую на островах... Мне нравится.
РК: - Еще пара вопросов под завязку: тебе не кажется, что ты всегда был в своих работах нигилистом?
ДБ: - Негативным, депрессивным?
РК: - Да, и как ты чувствуешь себя сейчас? Выглядишь ты, во всяком случае, счастливым.
ДБ: - О, как я себя чувствую... Ну, слегка нигилистом, депрессивным, негативным...
РК: - До сих пор?
ДБ: - Да, в основном. Ну, не всегда, но в основном. Но не в группе. Это просто состояние души. Ничто не изменилось... И все изменилось. Это звучит [строит глазки] цитатой из первой песни с моего нового альбома “Heathen”.
РК: - Думаю, это она и есть...
ДБ: - У меня такое впечатление, что мы больше не развиваемся. Нам хотят вдолбить, будто мы участвуем в процессе развития, приближаясь к самому его пику, к самому зениту. Но я в это не верю. Что, в общем-то, не означает ничего негативного. Я просто с гораздо большей готовностью могу принять – без всякого разочарования! – то, что мы... Мне больше по душе идея, что мы вовсе не участвуем в выполнении какого-то плана и никуда не движемся. Просто таков мир, таково его состояние, и оно всегда таким останется – ужасным, хаотическим потоком. И мы можем только извлечь из него максимум хорошего, то есть просто получать от него удовольствие день за днем.
РК: - Каждый создает себе свое будущее, можно сказать?
ДБ: - Да, могу с этим согласиться.
РК: - Считаешь ли ты, что как международная фигура имеешь влияние, можешь что-то изменить?
ДБ [пугаясь]: - Абсолютно нет! Порядки всегда жестко установлены соответствующими властями. Того, кто пытается их изменить, в конце концов могут счесть просто клоуном. Я думаю, мы можем сделать только одно: позаботиться о том, что относится к тебе самому, находится в твоем окружении, в узкой сфере твоего влияния, под твоей непосредственной ответственностью. Большего никто не в силах сделать.
РК: - Да, много времени прошло с тех пор, как ты хотел стать...
ДБ: - Монахом? В 19 лет я собирался стать монахом.
РК: - Или клоуном (к слову о них).
ДБ: - Нет, я тебе скажу, кем я на самом деле всегда хотел быть – я хотел быть дровосеком!!!
РК: - Ну вот! Если бы еще 15 минут... На Монти Пайтон у нас уже не осталось времени.
ДБ: - Мы их почтили еще в самом начале...
РК: - Большое спасибо, было просто замечательно.
ДБ: - Пожалуйста. Хорошо выглядишь, мне понравился твой костюм.
