ТЕЛЕИНТЕРВЬЮ

перевод - Alex

– Давай поговорим о некоторых твоих совместных работах.  Мне всегда казалось, что ты предпочитаешь работать с интересными художниками-постановщиками и режиссёрами, которые скорее малоизвестны. Для тебя это, кажется, важно?

– Когда работаешь с известными величинами, то знаешь наперёд, что получится. Когда же работаешь с кем-то, чей стиль ещё окончательно не оформился, остаётся пространство для неизвестного. Мне это гораздо больше нравится; при этом возникает нечто новое.

– Клип к «Little Wonder» – как раз подходящий пример. Художник-постановщик, кажется, участвовал и в твоих нью-йоркских концертах?

– Ну, он не то чтобы художник-постановщик. Художественное руководство осуществляли мы с Флорией Сигизмонд. Она же была и режиссером. Но одним из ребят, которые создавали реквизиты для шоу, был Тони Ауслер [Tony Oursler]. У него хорошая репутация, как у художника-мультимедийщика. Он – из Нью-Йорка, из среды так называемого видео-авангарда. Он работал с небольшими фигурами, на которые проецировал разные странные видео. В Европе ему удался прорыв после выставки в галерее Лиссон два или три года назад; там я и познакомился впервые с его работами. Он создаёт свой собственный необычный мир: затемняет комнату, а в угол кладёт один из своих странных объектов, разговаривающий сам с собой. Это и впрямь непривычно. Вы ощущаете одновременно нечто вроде жалости и отвращения. Мне это страшно понравилось; это же прямо как в настоящей жизни, верно? Ха-ха-ха.
Я спросил его, не интересует ли его работа в одном из моих клипов, и он создал своих маленьких монстров для «Little Wonder». Одно привело к другому. Но по-настоящему мы познакомились на биеннале во Флоренции. У меня там была своя выставка, и у него – тоже, всего через два зала. Каждому из нас сразу же понравилось то, что делал другой. У нас похожий склад ума, и наши визуальные представления тоже пересекались. Так что совместная работа не представляла никаких проблем. Он также замечательно поработал и над шоу в Мэдисон-Сквер-Гарден. Его маленькие создания ползали по всей сцене. Если бы ты там был, тебе бы понравилось. В будущем мы планируем сделать пару так называемых арт-проектов в Нью-Йорке и Лондоне. Так что наша встреча оказалась весьма плодотворной.

– Давай поговорим теперь о некоторых других твоих работах, особенно о персонажах, которые ты каждый раз заново создавал. Сейчас, оглядываясь назад, думаешь ли ты, что ты просто играл с этими фигурами, или же ты действительно становился ими?

– Думаю, в то время я чересчур сильно идентифицировал себя с ними. Думаю, сейчас такого со мной больше не может произойти. Теперь я в таких персонажах вижу только роли, которые я могу играть; так было в «Outside». Теперь я сбрасываю эти маски так же быстро, как и надеваю их. Но тогда, в 70-х, было здорово стать кем-то другим или связать себя с каким-то другим образом, или чем бы там это ни было. Я больше не могу точно вспомнить, каково это было тогда. Но в любом случае я больше так не работаю. Теперь я вижу себя просто рассказчиком, рассказывающим истории.

– Ты много писал в последнее время, даже в качестве журналиста.

– Ха-ха... Да!

– Это были в основном интервью?

– Я брал интервью и даже побыл немного в роли критика, что мне страшно понравилось (смеётся и потирает руки).

– Припозднившаяся месть?

– К несчастью... нет, к счастью, большинство вещей, о которых я писал, мне понравились. Так что у меня пока что не было возможности выпустить кому-нибудь кишки. Но мой день ещё настанет! Ха-ха... Что до интервью, то... Есть так много людей, которыми я восхищаюсь. Так что интервью было хорошим предлогом наконец-то с ними поговорить.

– Но это означает также скрупулезный анализ – вещь, которую ты не слишком жалуешь, если идёт речь о твоих собственных работах, так?

– Я действительно не особенно люблю анализировать свои работы. И обычно не оглядываюсь на то, что сделал в прошлом. В этом плане я слегка суеверен. Я стараюсь не знать, почему вещи, которые я делаю, удаются. Я предпочитаю полагаться на свою интуицию, на своё нутро. Я предпочитаю спонтанно реагировать на окружающие обстоятельства, на дух времени; я стараюсь это не анализировать.

– Мне всегда казалось, это имеет нечто общее с тем, что ты не работаешь по определенным формулам. Поэтому тебе незачем задаваться вопросом, правильные эти формулы или нет. В твою музыку постоянно попадают новые элементы.

– Мне никогда не казалось, что я хорошо чувствую себя только в каком-то одном стиле. Верность стилю меня никогда не привлекала. Я всегда рассматривал стиль как инструмент своей работы, но никогда как её результат. Мне нравится освобождаться от каждого данного стиля и начинать работу в новом. Так поступает не слишком много художников, так что у меня сложилось такое чувство, что именно здесь моя ниша.

– Я видел фильм о твоём юбилейном шоу в Мэдисон-Сквер-Гарден. Кажется, ты позабавился на славу.

– И правда, это было замечательно.

– Ты сам приглашал своих гостей?

– Да, у меня был список тех, кого бы я хотел пригласить, – как минимум из тридцати имён. Ведь никогда не знаешь, кто именно скажет «фак офф!».

– Кто-нибудь сказал?

– Нет! Ха-ха-ха...

– Но некоторые, наверное, были сильно разочарованы тем, что не попали на сцену?

– Об этом у меня ещё как-то не получилось поразмыслить. Порядок людей в том списке был совершенно случайным. И мне не удалось продвинуться дальше первых 6-ти, потому что каждый из них сразу же согласился. Единственный, насчет кого у меня имелись сомнения, придёт он или нет, был Билли Корган из «Смэшин Памкинс», потому что он как раз находился в турне. Но даже он успел вовремя прыгнуть в самолёт. Меня очень порадовало то, что все так быстро согласились. Это значит, что я до сих пор не знаю, кто именно дал бы мне от ворот-поворот. Но я ещё это выясню!
Концерт прошёл так хорошо, что мы уже поговариваем, а не стоит ли устраивать его каждый год. Ведь вся прибыль, как ты знаешь, пошла на счёт «Save the Childen». И потом, это ведь так лестно, устраивать свой день рождения именно подобным образом. И я оставался бы 50-летним все следующие 10 лет!

– Из музыкантов, выступивших вместе с тобой, не было никого из твоего прошлого...

– Нет, Лу Рид был единственным, с кем я работал в прошлом. Мне не хотелось, чтобы этот концерт превратился в вечер ностальгии. С одной стороны, это мероприятие отразило то, какая музыка нравится мне самому, а с другой стороны, на какие группы я, как я точно знаю, повлиял в смысле их подхода к работе. Во всяком случае, этот концерт – хороший документ о том, кто есть кто в 1996 году. (It’s a big great slice of 1996.)

– А мода имеет здесь большое значение? Я думаю при этом об обложке твоего нового альбома «Earthling». Пиджак, который Александр МакКуин создал специально для тебя, кажется мне весьма символичным. Не из-за «юнион-джека», а из-за отраженного в нём процесса старения – дыры и т.д. Он кажется мне символическим описанием того, что ты делаешь – ты ведь разбиваешь и разнимаешь вещи на куски, чтобы создать из них что-то новое.

– Знаешь, как сказал Пикассо, «ты работаешь с природой, но не обязательно отражаешь её». Думаю, я беру какую-то привычную вещь и переделываю её или приделываю к ней какие-то посторонние части. В биологии описывается такая аномалия, когда ген воспроизводит часть тела не там, где надо. Так получается муравей, у которого ноги торчат из головы, а антенны – из задницы. Вот как раз этим я и занимаюсь, ха-ха-ха...

– Стараюсь себе представить, как бы ты выглядел в таких обстоятельствах...

– Ха-ха-ха...

– У нас осталась всего пара минут, и есть еще вещи, которые я хотел бы с тобой обсудить. Например, то, что ты вышел на биржу...

– Это она вышла на меня!

– Почему ты это сделал – просто потому, что ещё никто никогда этого не делал?

– Вовсе нет. Причиной было как раз то, что со мной угрожало произойти то же самое, что и со многими другими артистами в моём положении. Весь мой каталог хотели скупить, как было с Битлз или со Стоунз. Меня эта идея совсем не привлекала, потому что тогда я полностью потерял бы контроль над своими произведениями. Ты теряешь работу всей своей жизни. Я хотел найти способ этого избежать. Мои консультатны проявили настоящую изобретательность и придумали план, который еще никогда не был воплощен в жизнь. Я сохранял полный контроль над своими работами и при этом оставался их владельцем. Так что я это сделал исключительно из двух этих соображений. Это солидная платформа для будущего.

– А каких-то других причин у тебя не было, ты ведь получил за это ещё и целую кучу денег?

– А что, целая куча денег – это не причина?

– Ну, чисто теоретически она даёт тебе возможность делать много разных других дел.

– Я их и так всегда делал. Меня в этом ничто не останавливало. Я исключительно упрямо делал всегда только то, что мне нравилось. Так что в этом плане для меня ничего не изменилось.

– Во всём есть преимущества и недостатки: при полном контроле над своими произведениями ты ведь несёшь и полную ответственностью за них.

– Но я её и так всегда нёс. Это я и имею в виду под тем, что ничего не изменилось. Моя позиция, моя связь с моими работами остались в неприкосновенности. Замечательно!

– А почему ты решил продюсировать «Earthling» единолично?

– Потому что никого рядом не было! То есть, у меня, конечно, была огромная поддежка со стороны Ривза Гэбрелза, а при микшировании и со стороны Марка Плати. 

– Расскажи мне что-нибудь про Марка Плати.

– Марк – интересная личность, в Нью-Йорке он почти неизвестен, при этом он внёс большой вклад в работы, скажем, Джуниор Вэскезa [Junior Vasquez]. Он отличный мишер. Со мной он работал сначала как звукоинженер, а потом помогал с миксами. В любом случае я хочу работать с ним и дальше. Мне кажется, он привносит новый элемент. Он добавил последний глянец, которого нам не хватало в переложении моей идеи – синтеза между тяжёлым роком и танцевальной музыкой. Кажется, это часть моего вечного поиска.

– Соединение несоединимого?

– Да-да. И у него есть талант скраивать это несоединимое совершенно бесшовно, в этом он просто великолепен. Кроме того, я бы с удовольствием спродюсировал Гэйл Энн Дорси; она моя басистка и вокалистка, и у неё гигантский талант. С ней я бы с удовольствием поработал в этом году.

– Ты хочешь сделать с ней альбом, как Джон Кэйл – с Нико?

– Ох... Да. Но мой вклад был бы совсем другим, чем у Джона... Никаких шпилек! Ха-ха.

– Мы бы могли говорить ещё долго, но у нас, к сожалению, кончилось время. Надеюсь, у меня ещё будет такая возможность...

– С удовольствием. Мне бы тоже этого хотелось.

VH1 party, Hamburg, Ray Cokes, David Bowie and Alan Bangs, 1995