БОУИ ВСТРЕЧАЕТСЯ СО СПРИНГСТИНОМ

In English:  bowiewonderworld.com
перевод:  nightspell  &  holloweenjack  

Разговорившись в предрассветные часы на студии Sigma Sound, Боуи делится мыслями о своей музыке, концертах в Филадельфии, Барри Голдуотере и летающих тарелках.

Во время недавнего выступления Брюса Спрингстина в Tower Theater были анонсированы ближайшие запланированные концерты Дэвида Боуи в Civic Center – анонс был встречен громким недовольным гулом толпы. Это явилось полной неожиданностью для нескольких испуганных наблюдателей, включая самого объявлявшего, которому пришлось говорить под этот аккомпанемент. 

Несколько недель спустя, во время недавнего концерта Beach Boys в The Spectrum, анонс двух шоу Боуи встретил смешанный хор недовольных и приветственных возгласов. Очевидно, быть на стороне Боуи так же модно, как и против. К тому же, судя по воодушевлению публики, многие недовольные тоже придут на него посмотреть.

А в час ночи в понедельник 25-го ноября Дэвид Боуи приветствовал Брюса Спрингстина, пока записывал свой последний альбом [Young Americans] на студии Сигма. В этот открытый и непринуждённый вечер он говорил о своём недавнем выступлении, о зрителях и летающих тарелках.

ГРУППА МАЙКА ГАРСОНА.

В семь вечера в воскресение группа примерно из двенадцати боуифэнов стояла у главного входа в The Barclay на площади Rittenhouse. У некоторых были рыжие волосы, подстриженные, как у Боуи, другие просто держали руки в карманах, ожидая, что промелькнёт кто-нибудь, кто сделает их вахту не напрасной.

Майк Гарсон играет у Боуи на клавишных, а также является его музыкальным руководителем. Когда мы уезжали из Баркли в студию Сигма Саунд на North 12th Street, ребята позвали его по имени. Мы остановились и несколько минут болтали с ними. Одна из них продемонстрировала роскошный большой матовый снимок Боуи крупным планом, возможно, сделанный на концерте в понедельник вечером.

Майк: Красота. Ты собираешь отдать его Боуи?

Девушка: Нет, я хочу, чтобы он подписал его для меня.

Майк, 28-летний клавишник, с Боуи уже два года, он ещё никогда не работал так долго с одним исполнителем и пока не планирует уходить. Он, что очень примечательно, из Бруклина, где его жена ждет его возвращения из тура (примерно через неделю), чтобы выдать их второго ребёнка прямо ему на руки.

«Мы так запланировали, что ребёнок родится на другой день, как я вернусь».

Он начал играть на классическом фортепиано в довольно зрелом возрасте семи лет (его трёхлетняя дочь уже играет), затем перешёл в джаз, а потом – в рок. Он работал с такими людьми как Martha and the Vandellas и Nancy Wilson. Среди влияний: Бах, Бетховен, Art Tatum, Чик Кориа, Стравинский.

И, также как Чик, Майк саентолог. Не задерживаясь на причине, просто упомянем, что около полугода он был скептиком, потом окунулся, и это помогло ему стать успешнее и как музыканту и как человеку. Как он стал музыкальным руководителем у Боуи? «Я выступал в составе авангардной джазовой группы, и однажды вечером у меня дома раздались несколько телефонных звонков… третий был от Боуи. Я не знал, кто он. Я был целиком погружён в джаз и никогда не пересекался с ним. Я сыграл несколько аккордов для него и Мика Ронсона… Меня наняли на восемь недель… Это было сто двадцать недель назад».

Группа Майка Гарсона открывала шоу в понедельник вечером. Для них акустическая система Спектрума подходила идеально. Мощный профессиональный ритм и блюз-джаз-роковый сет первых номеров вначале был встречен слабым безразличием, а затем – негодующими возгласами, свистом и хлопками, призванными прогнать группу со сцены. Не сбившись ни разу, они отыграли свои восемь разогревающих номеров и покинули сцену, чтобы вернуться и сыграть ещё один после паузы. Наконец, подвергшись невероятной вербальной атаке, группа потерялась в глубине сцены, и вышел Боуи.

Плохой звук, слабый голос и укороченные невнятные версии более старых песен, перемежавшиеся бледными исполнениями его новых R&B номеров, в итоге превратили это шоу в самое слабое из тех, что он давал в этом городе. Публика была добра, вызывая его на бис.

Следующий день состоял из плохих рецензий, плохого настроения и злых телефонных звонков в WMMR-FM от зрителей, которым показалось, что артист не отработал их денег (как проорал один морской пехотинец во время выступления группы Гарсона: «Уберите этих ******* со сцены!»)

Гарсон сказал, что ему понравилось шоу – он не знал, что звук никуда не годился. «Понимаете, мы можем слышать только мониторы, которые работают на сцене на всю катушку, и они звучали прекрасно. Реакция публики казалась очень, очень хорошей… На самом деле, рецензии на этот тур были в целом лучше, чем на тур Diamond Dogs».

О Боуи: «Он хотел сделать что-то без театральности; он может вернуться к этому, а может и нет. На этот раз он хотел просто выйти и спеть. Он не боится меняться, он всегда меняется… Он полон сюрпризов».

«В настоящее время в удачный вечер, его голос звучит лучше, чем когда-либо».

НОЧЬ С ДЭВИДОМ БОУИ.

Мы приехали на студию Сигма Саунд чуть позже восьми. Продюсер Тони Висконти согнулся над гигантским пультом, нажимая на кнопки, любезно общаясь с шестью инженерами и музыкантами в аппаратной и вглядываясь в большую застеклённую студию прямо перед ним.

Альбом был практически завершён. Первые сырые миксы были сделаны за те несколько недель, которые прошли с тех пор, как Боуи записал основные дорожки, а эта неделя была посвящена доводкам и наложениям. Эта ночь была последней в студийной работе над альбомом – должны были быть добавлены последние штрихи.

Играла “I'm Only Dancing (She turns me on)”. Пабло занимался в студии тем, что накладывал звук колокольчиков и колоколов на и без того роскошно спродюсированный трек. Висконти охотно выказывает своё удовольствие результатом работы Пабло, когда тот заканчивает. Трек полнозвучен, прямо как «стена звука» Фила Спектора, голос Боуи уведён в фон.

10:30: шутки скатились до плоских каламбуров и плохого вкуса; Тони объясняет члену группы хиромантию – говорит, что линия жизни покойного Брюса Ли (изученная по гигантскому крупному плану его раскрытой ладони), показывает, что он должен был жить до 90 лет.

11:30: Из угла студии достается небольшой старый гитарный усилитель. Тони гордо объявляет, что он принадлежал Чеби Чеккеру и был использован на записи оригинальной версии “The Twist”. Он поёт: "Got a new dance and it goes like this..." Его особенность в прекрасном грязном звучании, которое не удаётся получить из усилителя, который не был сделан лет двадцать назад. Прослушав несколько аккордов, каждый из присутствовавших гитаристов задумывается о том, как бы его стащить.

Без семи минут полночь: открывается дверь и неспешно входят Ed и Judy Sciaky, сопровождающие специальную приглашенную звезду этого вечера – уставшего с дороги Брюса Спрингстина – прямо с автобуса из Asbury Park, New Jersey. Брюс стильно облачён в поношенную коричневую кожаную куртку, примерно с семнадцатью молниями и в потертые джинсы. Он выглядит, словно только что прибыл с автобусной станции, так и есть.

Похоже, что одним из треков, записанных Боуи, оказался “It's Hard to be a Saint in the City” Брюса. Тони Висконти позвонил Эду с WMMR и попросил привести Брюса в студию. После того, как с ним связались в воскресение, Брюс приехал в Asbury Park, потом на девятичасовом поезде – в Филадельфию, где его встретили Эд и куча бродяг на станции.

Брюс рассказывает о своей Одиссее: «В этой поездке был отличный набор персонажей… в каждом автобусе был военнослужащий, старушка в коричневом пальто с такой маленькой шляпкой на голове и пьяный, который оказывается рядом с тобой».

Спустя час (за это время были сделаны ещё наложения и несколько вокалов Лютера (из группы Гарсона), который прекрасно поёт соло, и его сильный голос добавил немало мощи в и без того сильный альбом) входят Дэвид Боуи и Ава Черри – светловолосая соул-певица тоже из группы.

Дэвид влетает, оценивает результат работы за вечер, несколько раз окидывает помещение пронзительным взглядом, слушает запись и затем отходит, предоставляя Тони его работе, чтобы поболтать с Брюсом. В дальнем углу холла стоят ссутулившись пять человек больше похожие на фэнов, чем на звёзд (шестеро таких же по-прежнему находятся снаружи, ловя вибрации).

Дэвид вспоминает, что в первый раз он увидел Брюса два года назад в Max's Kansas City, тогда он был потрясён концертом. С тех самых пор он хотел исполнить одну из его песен. На вопрос о том, песни какого ещё американского артиста он бы хотел записать (как он сделал с британскими артистами на альбоме Pin-Ups), Дэвид, после некоторого раздумья, ответил, что никакого. По лицу уставшего, но заинтересовавшегося Брюса скользнула улыбка.

Беседа коснулась общей проблемы: прыгунов на сцену.

Боуи:  Меня не слишком беспокоит то, что они это делают, но мне просто интересно: что они собираются делать, когда попадут туда?

Брюс:  Однажды я вспотел на сцене так сильно, что был просто насквозь мокрый. Один парень выпрыгнул на сцену и обхватил меня руками, а меня ужасно ударило током от электрогитары. Парень даже не почувствовал этого! Я в агонии, а он ничего не чувствует, хотя, он вообще ничего не чувствовал в принципе. Но у меня удар током, а парень меня не отпускает. В конце концов, мой ударник Mad Dog сбил его ударом.

Боуи:  А парень вернулся к друзьям, говоря: «Эй, мужик, Брюс реально под наряжением»… Самое худшее было, когда парень выпрыгнул на сцену, и я увидел его взгляд – в полной отключке – совершенно отсутствующий. Очень страшный взгляд, а всё о чём я мог думать, это “Я ждал тебя. Четыре года я ждал, когда такой, как ты, выпрыгнет на сцену”. И я просто улыбнулся ему, и его взгляд стал нормальным. Но потом я пригляделся и увидел, что в руке он держал кирпич…

Боуи  высок и очень худ. Красный берет сдвинут резко на один бок, с другого бока виден клок оранжевых волос, зачёсанных за ухо. Пристальные соколиные глаза: если они смотрят на тебя дружелюбно, то в комнате становится теплее, недружелюбно или просто вопросительно – то он них хочется скрыться. Красные бархатные подтяжки с чёрными брюками с завышенной талией и белый пуловер довершают причудливое облачение, которое, как и всё остальное с течением времени начинает вам нравиться всё больше и больше.

Да и сам Боуи, по ходу дела, становится ближе и реальнее. Из отстранённой, загадочной фигуры, каким его изображает пресса, он, когда вы пробудете рядом с ним какое-то время, превращается в хотя и странного, но куда более привлекательного человека.

Спустя час, я не мог понять, как Майк Гарсон может говорить, что он очень лёгкий и дружелюбный в работе: стоя с Висконти у пульта, в своих инструкциях группе он бы резок и прям. Но спустя несколько часов, после перерыва и разговора о летающих тарелках начал проступать человек – настоящий человек.

К трем часам утра студия напоминает теплую, устланную шкурами пещеру. Тела и головы раскачиваются в такт медленной композиции. Жёлтые, голубые, красные и зелёные лампочки тускло освещают аппаратную и студию. Аппаратная похожа на космический корабль с бесконечными рядами кнопок; микшерские деки, катушечные деки, мерцающие огоньки. Космический корабль с экипажем разношёрстных пиратов – явно угнанный.

Разговор переходит на тему саунда в Спектруме в прошлый понедельник. (Боуи:  «Это было дерьмо. Полное дерьмо»). Отрегулировать его было обязанностью Висконти. Саундчек в пять вечера мало помог, потому что акустика совершенно изменилась, когда помещение заполнилось четырнадцатью тысячами звукопоглощающих тел.

Если кто-то может выглядеть одновременно уставшим и полным энергии, то это Дэвид. Если раздвинуть занавески, то молчаливые “охранники” на улице немедленно оживают и начинают бешено размахивать руками: наступил их час – связь с событием. 

Боуи пытался записать вокальное соло. Звучит ужасно: голос хриплый и усталый. «Ещё слишком рано – я не совсем проснулся… Я не в состоянии ничего записывать примерно до полшестого»

Он возвращается в студию, держа в своих невероятно длинных худых пальцах сэндвич с холодным стейком (раньше он никогда такого не видел, но его научили, как надо правильно его держать, и дали несколько объяснений тому, что такое хоаги [большой сандвич из целой булки с мясом, сыром, помидорам – прим.]).

Снова о Спектруме: «Я действительно его побаивался. Все, кто там выступали, предупреждали меня о том, какое это ужасное заведение. Не думаю, что там вообще возможен хороший звук, но мы хотели попытаться».

В пять утра, пообещав снова встретиться и продолжить беседу в Нью-Йорке, Брюс в сопровождении Эдда и Джуди отправляется на завтрак в ресторан. В Max’s Kansas City состоялось его первое профессиональное выступление. Боуи был там с самого начала. Брюс уходит, так и не услышав кавера на свою песню. Похоже, он (кавер) еще не готов.

ЛЕТАЮЩИЕ ТАРЕЛКИ

Боуи:  «Был один инцидент, о котором вы тут вряд ли слышали, потому что американское правительство решило все скрывать. Зато об этом говорят по всей Канаде... Это случилось в Акроне, Огайо, то же самое, что, по словам доктора Кара, случилось на военно-воздушной базе Паттерсон. Перепад давления. Был найден корабль и четыре тела: рост – три фута, европеоидный тип, загорелый. Состоят из органической материи, как и люди. Имеют члены, легкие, только мозги другие –  большего размера.

Знаете, что Барри Голдуотер уходит из политики, чтобы стать президентом какой-то уфологической организации. На самом деле, он не уходит из политики, а просто понимает, что они не смогут долго все это скрывать, и хочет быть на коне, когда все выплывет наружу. А все скоро откроется».

Далее в планах Боуи долгое путешествие по Амазонке. Дэвид отказывается летать, а его следующий тур в Бразилии в январе. Может быть, долгое плавание приведет в порядок его голос. На некоторых треках нового альбома (в который, возможно, будет включен кавер на Спрингстина) его голос звучит чисто и уверенно. На других – его вокал оказывается смикширован так, что группа Гарсона и остальные музыканты прикрывают его слабые и хриплые попытки.

Однако на альбоме нет ни одной слабой или плохой песни. Черт возьми, под него можно даже танцевать.

Пока восходит солнце, а Дэвид говорит о русских и их трех тысячах летающих объектов, посылающих сигналы в космос (Klaatu Barada Nikto?), комната приобретает вид, какой обычно создается после музыкально-разговорного сейшена. Плюс приятное чувство, которое появляется, когда узнаешь ближе много новых людей.

Эту теплую комнату не хочется покидать. Но пора продолжать работу, поскольку солнце поднимается, а сроки поджимают все сильнее. Крепкое рукопожатие, как у Брюса: они вообще похожи.

На улице ожидающие фанаты сидят по машинам, на ступенях, стоят на тротуаре. Ожидая, что на них прольется волшебство. Это последняя ночь Боуи в студии. Как только он выйдет оттуда, они рассядутся по машинам и, обогнав его, будут встречать его у отеля Barclay. Последний взгляд на человека, записывающего свои альбомы в Филадельфии.

После концерта в Спектруме, Филадельфия, ноябрь 1974.