ТЕЛЕИНТЕРВЬЮ
Перевод с немецкого A.Kharlab (Alex) © 2006

[Сцена из «Человека-слона» 1. ДБ сидит в ванне]

Этот господин в ванне – рок-звезда в непривычном окружении  – Дэвид Боуи, сменивший музыкальные подмостки на театральные. Что же подтолкнуло такого преуспевающего певца попробовать свои силы в качестве актера?

DB: I think, paranoia about being confined by...
Думаю, ограничение только какой-то одной узкой областью искусства – будь то певец или композитор – неверно и оставляет во мне неприятное чувство. Поэтому я использую любую подвернувшуюся возможность избежать такой узкой специализации.

[Рок-н-ролл суисайд, фотоматериал.]

«Дэвид Боуи – Человек-Слон» кричат плакаты и световая реклама вдоль нью-йоркского Бродвея, и фаны обложили театр «Буф», в котором он выступает каждый вечер, начиная с октября. Его попытка испытать себя в другой области искусства как будто удалась. Уважаемая «Нью-Йорк Таймс» даже назвала его «театральным открытием 1980-го года». Актер Дэвид Боуи притягивает изысканную публику. Стар и млад из числа нью-йоркских модников обеспечивают каждый вечер аншлаг.

[Сцена из «Человека-слона» 2.
– You know what happens when the dreams cannot get out?
– No.
– I don’t either. But something must.]

Действие пьесы «Человек-Слон» разворачивается в Англии в конце XIX столетия. В ней описывается трагический жизненный путь некоего Джона Меррика [на самом деле его звали не Джон. – прим.перев.], который в действительности жил и из-за своего безобразия вынужден был влачить жалкое существование циркового монстра. От такой судьбы его освободил один врач, взявший его к себе и попытавшийся обеспечить ему достойную жизнь. Известно, что «человек-слон» превратился в последние годы своей жизни в любимое детище высшего общества викторианской Англии. Боуи – без всяких косметических средств – воплощает на сцене как раз эту, заглавную, роль Джона Меррика. Сама пьеса удостоена в Америке приза «Тони» – театрального «Оскара».

[Сцена из «Человека-слона» 3. „you are famous actress“.]

[Ziggy Stardust, live in Dallas’78]

Дэвид Боуи, каким все его знают, – рок-певец. Его влияние на развитие интернациональной поп-сцены неоспоримо. Недавно музыкальная пресса избрала его альбом 1972 года – «Зигги Стардаст...» – самым важным рок-альбомом 70-х годов.

DB: Firstly I think it’s a quastion of defining image...
Сначала, я думаю, нужно определить, что такое имидж. Я полагаю, что раньше имидж был частью того, что из себя представлял сам артист. У него был имидж, который характеризировал его как на сцене, так и вне ее. Такой «настоящий честный парень» [ухмыляется], каким его представляли себе масс-медиа. Думаю, я был первым рок-артистом, начавшим изображать на сцене персонажей, которых я создал в своих музыкальных произведениях. Музыка описывала жизнь этих выдуманных персонажей. У меня самого, вообще-то никогда не было имиджа. За мной тянулся длинный крысиный хвост из этих фигур, повсюду преследовавших меня. Which was very unfortunate for me, but if so, it was something that happend. So at the moment I guess image is a very confusing area to work with, to sort of… to struggle through with me. Because I don’t know what image I personnely have, David Bowie himself, rather David Jones, Jonsey. 

[Changes, photo footage]

I think I’m looking very funny if I’m not performing as a character. And the characters scared me. Thin White Duke was the most scary of them all, cause he was the most screwed up and paranoid of the lot… The others… yeah… some of them, it’s just fun; Ziggy doesn’t scare me anymore. (…) …almost clownlike. In fact, that was the clown idea behind the “Scary Monsters” thing.
Я кажусь самому себе почти что клоуном, это и послужило идее клоуна в моем Ashes To Ashes-клипе.

[Ashes To Ashes]

Художественное честолюбие Боуи не исчерпывается только музыкой и театром. Недавно он попробовал себя и как режиссер при съемках клипа к своей Ashes To Ashes с Альбома «Скэри Монстерз». Но лишь немногоие знают о том, что он уже многие годы работает и в области живописи. Его первая большая художественная выставка должна состояться в Нью-Йорке в 1981 году. Боуи также неоднократно называли кандидатурой на главную роль в фильме о жизни Эгона Шиле. Является ли Шиле примером для художника Дэвида Боуи?

DB: I like his work very much; he’s not actually my favorite painter, он – ОДИН ИЗ моих любимых художников, потому что я – большой фэн школы немецких экспрессионистов, – likewise the dada – что, возможно, видно в моих работах. Не столько «Синего Всадника», сколько берлинской группы «Мост» – они мои самые любимые художники: Хекель, Кирхнер, Шмидт-Роттлуфф. В работах же Климта и Шиле есть что-то такое, что оставляет во мне лёгкий холодок. Меня притягивает скорее так называемый «социалистический подход» мостовцев. Не то, чтобы я был социалистом. Не то, чтобы я был вообще «кем-то».

[Картины ДБ]

Влияние немецких экспрессионистов, видное в работах Дэвида Боуи, берет начало в его долгом пребывании в Берлине. В 1976 году Боуи внезапно и почти что бегством оставил Америку и затворился в Берлине. Что же такое прогнало его из Лос-Анджелеса?

DB: A man called Charley [героин], ha-ha... No, Los Angeles for me became a low point…
Наркотики. Лос-Анджелес стал для меня низшей точкой моей карьеры. Я вёл в то время какой-то своего рода мученический образ жизни. Я страдал от сильнейшего психологического стресса, который сам себе устроил; вполне в духе большинства рок-звёзд, которые то и дело сами приводят себя в состояние полнейшего безумия. Короче, наркотики. У меня самого их было полно, к тому же в тот период я общался с совершенно безумным народом и вёл саморазрушительный образ жизни. Мне пришлось всё это бросить, чтобы спастись и начать жизнь сначала. Я должен был оттуда куда-нибудь уехать, и Европа казалась наиболее подходящим местом для этого.
... and restructure my own way of living. And so I had to get away, and Europe seemed a natural place to come to.

[Heroes/ Blackout]

[Фотография газетной статьи с фотографией из «Жиголо» в каске: „We can be Nazis just for one day“]

Периодом его пребывания в Лос-Анджелесе датируются и сомнительные высказывания, вроде «По мне, так Гитлер был первой рок-звездой».  Сегодня Боуи говорит об этом самокритически:

DB: Even to this day I don’t know what I was talking about. Я не могу вспомнить, как я это говорил, и не помню, что я хотел этим сказать. Многое из этого происходило от моей зацикленности на английской мифологии. Я бы назвал мое тогдашнее душевное состояние полной чокнутостью. У меня была такая фишка – понимаешь? [I had one of these intense problems, you know what I mean?] 
И думаю, все остальное проистекало от нее. Естественно, первым, что произошло в Берлине, было большое столкновение по этому поводу с моими новыми друзьями-немцами, у многих из которых родители были левыми и пострадали от нацистского режима. Так что с меня быстро стряхнули это инфантильное восхищение той эпохой.

[Sense of Doubt]

DB: Чем старше я становлюсь, тем больше меня интересует качество моей жизни и мое личное развитие. Больше, чем конечный результат моей работы, который, должен признаться, раньше стоял для меня на переднем плане – в те годы, когда мне было в районе 20-ти и я хотел быть совершенным образцом рок-н-ролльщика [paragon of rock’n’roll] или чем-то в этом роде. Но такого рода вещи исчезают с течением времени. [И вместо этого появляется желание быть совершенным образцом поп-ентетейнера. Прим.перев.] После того, как вы достигли какого-то определенного уровня, вы понимаете, что это не приносит того удовлетворения, на которое вы надеялись. Тогда вы бросаете критический взгляд на самого себя, и по-началу это пугает. А потом вы начинаете оценивать себя по-новому. И я думаю, что это, возможно, и есть тот процесс, в котором я сейчас нахожусь.

[Ziggy played guitar, live Dallas 1978.]