"We Were Creating The 21st Century In 1971" | Terry Gross | NPR Music - Fresh Air | 2002

Интервью Дэвида Боуи в радиошоу Fresh Air

In English: npr.org

источник: bowiepages.wordpress.com
перевод: Марина Машкина 


Терри Гросс: «Я беседовала с Боуи в 2002 году, когда к 30-летнему юбилею его альбома The Rise And Fall Of Ziggy Stardust And The Spiders From Mars (1972) вышел ремастерированный CD, а концертный фильм снова показали в кинотеатрах. Мы начали разговор с титульного трека».

***

(Играет песня «ZIGGY STARDUST»)

Гросс: Сейчас ваш фильм «Ziggy Stardust» снова идет в кинотеатрах, также вышло новое издание альбома. Я хочу попросить вас описать этого персонажа, о чем вы думали, когда создавали его, как это пришло вам в голову?

Боуи: Полагаю, самое простое объяснение состоит в том, что я и мои приятели, и еще часть музыкальной тусовки в Лондоне в начале 70-х были уже по горло сыты джинсами и хиппи. Нам хотелось чего-то нового. И некоторые из нас — маленькие, напыщенные любители искусства… (смеется) я думаю, начитались Джорджа Штайнера с его идеями о том, что мы входим в пост-культурную эпоху, и решили, что мы должны сделать что-нибудь постмодернистское (смеется) — и побыстрее, пока до этого не додумался кто-нибудь другой.

Гросс: Но если вспомнить ваши выступления, костюмы, вашу манеру одеваться — я говорю о платьях, и еще, знаете, помада на губах, крашенные волосы, куча косметики для глаз…

Боуи: (смеется)

Гросс: Все эти атрибуты половой принадлежности — это было проявлением постмодернизма или же проявлением сексуальности?

Боуи: Ни тем, ни другим. Я думаю, это был способ создать в роке что-то новое, отбросив в сторону все его прежние атрибуты. Эта двусмысленность была связана с действительно новаторской идеей, что история рока может свернуть со своего накатанного пути, что можно поставить в центр внимания рок — как идею, как культурное явление — избавившись от всего багажа, который к нему прилагался. В этом было очень много иронии, именно она была основой того, что мы делали. Я имею в виду — знаете, я избегаю слова «глэм», потому что его стали применять к любому парню с помадой на губах, когда наша музыка стала популярной. Широкая публика может воспринимать все лишь в очень упрощенной форме — иначе они не смогли бы смотреть наше замечательное телевидение.

Гросс: (смеется)

Боуи: (смеется) Но я думаю, как я сказал, что это была очень британская идея, которая вытекала из того, чему нас учили в художественной школе. Было еще пару человек таких, как я и Roxy Music, которые имели другое представление о музыке. Я думаю, мы все были, как бы… ну, наверное… конечно, я не могу говорить от лица Roxy. Но некоторые из нас не смогли добиться успеха как художники или не чувствовали в себе призвания быть художником. Перед многими британскими музыкантами в то время стоял выбор: рисовать или заниматься музыкой. И я думаю, что мы выбрали музыку потому, что это было более захватывающим занятием. К тому же, этим было легче заработать на жизнь. Но мы действительно стремились привнести в музыку новую эстетику, мы хотели создать новый язык, новый вид валюты. И, так называемое, гендерное смешение было частью авангарда, и — лично для меня — эта музыка включала в себя такие вещи, как театр кабуки в Японии, и экспрессионистское движение в Германии, и поэзию Бодлера, и… Боже, как давно это было… Все, от Элвиса Пресли до Эдит Пиаф, все вошло в этот микс. Я использовал все, чтобы раскрыть людям свое видение, какой рок-музыка может и должна быть (смеется). Получился очень не простой ответ на ваш вопрос, не так ли? Прошу прощения.

Гросс: Но это хороший ответ (смеется).

Боуи: (смеется) Ну, это был пудинг.

Гросс: (смеется)

Боуи: Нет, это действительно был пудинг. Пудинг из новых идей. Мы были увлечены сумасшедшей идеей, мы взвалили на свои плечи задачу создать 21 век в 1971 году. Мы хотели разрушить прошлое, как в начале века вортицисты хотели это сделать в Британии или как дадаисты в Европе. Как и они, мы думали, что все на свете — чушь, и что всякая чушь прекрасна.

Гросс: Но до того как вы стали Дэвидом Боуи — когда вы играли с другими группами, прежде чем создали свою собственную, вы носили джинсы?

Боуи: Носил… (смеется).

Гросс: Вы выходили на сцену в футболке и джинсах?

Боуи: Очень-очень редко на самом деле. Нет, это было не мое… потому что мне никогда это не нравилось. Мне казалось, что такие артисты слишком сильно стараются быть похожими на свою публику. Меня никогда не трогали выступления артистов, которые выглядели как обычные люди. Это выглядело фальшиво.

Гросс: Я правильно понимаю, что для вас носить футболку и джинсы было более странным, чем красить губы и носить макияж?

Боуи: Да, но я не говорил, что все рок-артисты должны выглядеть именно так, как я.

Гросс: Ок, хорошо. Это ваше изобретение…

Боуи: Это уловка…

Гросс: Но это то, во что вы верите.

Боуи: Это просто фантазия.

Гросс: Да, хорошо, я поняла.

Боуи: Я говорю о том, что футболка и джинсы тоже были уловкой.

Гросс: Понятно.

Боуи: Я не чувствовал себя комфортно в такой одежде, потому что я не чувствовал себя одним из таких работяг. Понимаете, я никогда не смог бы выйти на сцену в спецовке, как это делают артисты вроде Спрингстина, потому что я сам не такой. Я никогда не смогу представить себя на их месте.

Гросс: Какой была ваша семья?

Боуи: Я сам хотел бы это знать.

Гросс: (смеется)

Боуи: Ну, мой отец работал в детском учреждении, которое называлось Dr. Barnardo’s Homes. Это была благотворительная организация.

Гросс: Понятно.

Боуи: Он был социальным работником. Моя мать была домохозяйкой. Они оба были… в общем, мой отец был выходцем из семьи фермера с севера Англии. А моя мать выросла в бедной рабочей семье.

Гросс: Какую музыку вы слушали, когда были подростком?

Боуи: О, кажется… единственное, чего я не слушал, это кантри-энд-вестерн, я до сих пор его не перевариваю… Гораздо легче сказать, какую музыку я не слушал, потому что я слушал буквально все — от джаза до классики и поп-музыки… И тибетские горны, это было круто в 1966-67 году (смеется). Я любил тибетские горны.

***

Боуи: Я писал музыку для своих альтер-эго, но я перестал это делать в своих альбомах с 1975 года. Единственный раз, когда я снова занялся разработкой персонажей, — это альбом «Outside», который мы записали с Брайаном Ино несколько лет назад. Там был не один, а целая куча персонажей, и я сыграл их всех. Но это было сделано как звуковое театральное представление. Для меня все персонажи остались где-то в далеком прошлом. Но мне кажется, особенно здесь, в Америке, мнение людей определяется тем, что у всех на слуху… О тебе судят по двум-трем вещам, которые известны больше всего. Твое паблисити, думают они, это ты и есть. Если говорить обо мне, то это Зигги Стардаст, персонажи и «Let’s Dance». Вот кто я для американцев (смеется), таким видят меня в Америке. Но в Европе меня воспринимают как того, кто написал много разной музыки. Я выпустил 26, или что-то около того, альбомов, и в Европе их знают гораздо лучше, чем в Америке.

Гросс: Насколько по-другому вы ощущаете себя на сцене сейчас, когда вам уже 55, по сравнению с собой — двадцатилетним начинающим артистом, в те времена, когда вы играли персонажей, гримировались, красили волосы и носили платья?

Боуи: Эти времена продлились 18 месяцев.

Гросс: Верно.

Боуи: На фоне 40-летней карьеры это не слишком долго. Но я все-таки отвечу на ваш вопрос (смеется). На самом деле я не очень хороший исполнитель. Мне нравится ставить сценическое шоу. Мне нравится собирать его части в единое целое. По факту, все, что я делаю — это создаю концепцию и помогаю родиться произведению искусства, будь то запись или живое выступление. Мне очень нравится заниматься этим в течение нескольких недель, но потом, если говорить откровенно, это быстро надоедает. Потому что я не чувствую себя настолько… я имею в виду, что я не живу ради сцены. Я не живу ради своей аудитории. Это действительно так…

Гросс: Простите, я вас прерву, чтобы сказать, что мне очень удивительно это слышать.

Боуи: Как и большинству людей.

Гросс: Да, потому что я всегда думала, что именно сценическое шоу, именно театральный аспект для вас наиболее важен…

Боуи: Нет.

Гросс: Но ваши выступления всегда были как музыкальный спектакль.

Боуи: Честно говоря, если бы можно было обойтись без выступлений, я был бы очень счастлив. Это не то, что я люблю делать больше всего. Как я сказал, я не против попробовать, чтобы убедиться, что мои идеи действительно работают. Но потом мне хочется двигаться дальше, потому что это кажется мне пустой тратой времени — петь одни и те же песни каждый вечер в течение года. Это не то, чем мне хочется заниматься. Что я действительно хочу делать — писать и записывать музыку, и многое другое, я хочу заниматься творчеством. Мне интересно придумывать интерпретации к песням, но я не стремлюсь петь их для публики.

Гросс: В детстве вы представляли себя певцом или вы начали петь, потому что вы хотели петь, то есть потому что хотели выступать?

Боуи: Нет, я хотел, вначале… чего мне хотелось, когда я был 9-летним мальчиком, так это играть на баритон-саксе в группе Литтла Ричарда. В то время я также очень хотел быть черным (смеется). И тогда я уговорил отца купить мне саксофон. Мы взяли его в рассрочку на два года. В Британии была система покупок в кредит, и потом в течение двух лет мы выплачивали по два шиллинга и шесть пенсов в неделю.

Гросс: О, так он был куплен в рассрочку.

Боуи: Да, и потом эти выплаты, казалось, длились тысячу лет. И в итоге вы платили двойную сумму, чем если бы купили этот товар за наличные (смеется).

Гросс: Точно.

Боуи: И я начал играть с местными группами, это, знаете, был альт-саксофон. А потом, неожиданно, один парень заболел в день концерта, это был солист одной из групп, а они знали, что я могу петь, поэтому они спросили, не соглашусь ли я спеть вместо него. И мне это очень понравилось, правда, мне тогда было 14 лет. Это было настоящее приключение, понимаете, все девчонки машут тебе и улыбаются только потому, что ты открываешь рот и поешь… Но нет, все-таки чего мне хотелось больше всего — я хотел, когда мне было лет 16-17, писать мюзиклы.

Гросс: Писать музыку?

Боуи: Мюзиклы.

Гросс: Ах, мюзиклы.

Боуи: Да, я очень хотел писать мюзиклы, больше чем что-либо другое. Отчасти поэтому я подался в рок-музыку, потому что я подумал, что смогу каким-то образом соединить вместе одно и другое. И я думаю, мне почти удалось сделать это с Зигги. Но я не мог долго заниматься одним и тем же, после того как я заканчивал работу над проектом, я очень быстро терял к нему интерес и хотел двигаться дальше. Мне так и не удалось закончить свою книгу, хотя у меня была куча материала, все песни и персонажи. Но в то время мы 18 месяцев были в туре — Господи, я не мог дождаться, когда же это закончится, чтобы я мог заняться чем-то другим.

Гросс: Итак, вы сказали, что вы хотели писать мюзиклы — вы хотели быть похожим на Роджерса и Харта или написать «Волосы»?

Боуи: Нет, я хотел писать свои собственные мюзиклы. Я хотел изменить представление людей о рок-музыке.

Гросс: Да, я понимаю.

Боуи: Я думал, что я смогу сплавить вместе несколько видов искусства, привлечь рок-музыкантов и представить людям рок-музыку, персонажей и сюжет совершенно необычным способом.

Гросс: Так вы начали петь ради того, чтобы в будущем изобрести свой собственный вид театра?

Боуи: Это было… ну, у меня была концепция, Боже, я бы с удовольствием возложил это на кого-то другого. Но Зигги, я думаю, был прекрасным проводником моей идеи. Я до сих пор не знаю, почему, после того, как я пробыл в образе Зигги в течение шести месяцев, я не нашел какого-нибудь другого парня и не отдал эту роль ему. Надо было надеть на него парик и отправить в тур. Так было бы гораздо лучше. Тогда я смог бы двигаться вперед гораздо быстрее. Но мы возвращаемся к тому, с чего начали: я должен был это делать, потому что никто другой не мог петь мои песни.

Гросс: Это правда.

Боуи: И мне пришлось делать это самому.

Гросс: Но еще был короткий период вашего участия в мим-театре…

Боуи: Да, в театре Линдси Кемпа.

Гросс: Перед тем как вы стали сольным артистом.

Боуи: На самом деле это все происходило одновременно, у меня так было всегда. И до сегодняшнего дня я постоянно делаю много разных вещей одновременно. Я просто, знаете (смеется), не могу не откусить от каждого пирога.

Гросс: Вы чему-то научились или что-то узнали за то время, пока были мимом — о, я очень люблю такие вещи. Только не могу придумать, как мне использовать их на радио!

Боуи: Все, чему я там научился — сценическое мастерство и умение управлять своим телом — помогло мне в создании будущих шоу. Думаю, именно Линдси Кемп пробудил во мне интерес к Жану Жене, а затем я сам начал интересоваться другими писателями и поэтами. Он открыл для меня очень много дверей с точки зрения нового подхода к тому, что я собирался сделать. Я точно не смог бы сделать этого без того опыта, который я получил с Линдси Кемпом.

Гросс: Пока мы не отошли от темы мимов, в фильме про Зигги я запомнила ваши руки, когда вы двигаетесь вдоль невидимой стены.

Боуи: (смеется) Я знаю. Этим моментом я горжусь больше всего в «Зигги Стардасте».

Гросс: Пугающая пантомима (смеется).

Боуи: Да, здесь это было очень необычно. Здесь никто не мог понять, что это я такое делаю. Мы, в Англии, не могли себе представить такой реакции, потому что у нас все любят пантомиму (смеется). И это разбило нам сердце, когда мы приехали в Америку и поняли, что мимы здесь — художественные преступники.

Гросс: Рок-н-ролл родился как музыка для молодежи, и все думают: ладно, рок-н-ролл еще жив, а что насчет артистов? Когда им уже больше 30? Или за 40? Или за 50? Вам сейчас уже 55, это не проблема для вас? Как вы себя чувствуете, исполняя те песни, которые давно не соответствуют вашему внутреннему состоянию — вы понимаете, о чем я говорю?

Боуи: Мои песни соответствуют моему состоянию.

Гросс: То есть вы и сейчас думаете о том же и испытываете те же чувства?

Боуи: Я не писал песен для поколений, думаю, только две или три из моих песен имеют отношение к возрасту слушателя. Моя лирика в большей мере связана с духовностью и ощущением потерянности, отсутствием счастья. Мне кажется, это затрагивает людей любых возрастных групп. Так что, как я обычно говорю, это просто песни. Их движущей силой является музыка, которая действительно была музыкой молодежной культуры, и она, конечно, постарела. То, что раньше было проще, теперь стало сложнее, каждый жанр разделился на множество поджанров, стилей и вариаций. Но я просто играю то, что слышу у себя внутри. Это единственная музыка, которую я могу писать и исполнять от сердца.

Гросс: Дэвид Боуи, спасибо вам за эту беседу.

Боуи: Пожалуйста.

 

Category: 2001 – 2002 | Added by: nightspell (28.10.2018) | Russian translation:: Марина Машкина
Views: 548
   Total comments: 0
Only registered users can add comments. [ Registration | Login ]


© Копирование любых пресс-материалов сайта разрешается только в частных, некоммерческих целях, при обязательном условии указания источника и автора перевода.