In English - bassman
переводчик - nightspell
редактор -  holloweenjack

Судьба не предвещала рок-н-ролльной славы: его фамилия была Джонс, а Брикстон, где он жил, считался наименее престижным пригородом Лондона. День его рождения (8 января) был уже отмечен в истории: Элвис опередил его на двенадцать лет. Он был неуверенным, тонким как пластинка-сорокапятка и (хотя это скорее помогло ему, чем помешало в мире рок-музыки) в его семье было распространено безумие.

Когда ему было 12 (14 – прим. перев.), судьба нанесла ещё один удар при попытке молодого Джонса очаровать подружку одноклассника. Друг Джордж обнаружил это и ударил его в левый глаз, после чего зрачок остался расширенным, а зрение в этом глазу навсегда ухудшилось. Но эти разные глаза, более яркая фамилия, неподражаемый голос и тексты из космоса его сердца позволили Боуи преодолеть судьбу. На пути к 50-летнему юбилею (событию, отмеченному концертом в Madison Square Garden, на котором среди публики присутствовал тот самый одноклассник Джордж) он, к тому же, пережил белую опасность наркозависимости и чёрную дыру творческого кризиса.

Последний из более чем 30 альбомов Боуи – Earthling – был выпущен в Европе на прошлой неделе и на этой неделе выйдет в США. Он опять вызовет споры среди любителей рока из двух противоположных лагерей слушателей/зрителей Боуи: он обманщик в женской одежде, преобразовавший личностный кризис идентичности в доходное дело; или, спустя полвека и полдюжины персонажей, отделяющих его от Брикстона, он вновь балансирует на тонкой грани, между интеллектуальным и массовым роком. 

В рекорд-студии на Манхеттене Боуи работает над звуковой дорожкой для телефильма о концерте в Madison Square Garden, его волосы, которые, должно быть, на самом деле седеют, окрашены в морковно-рыжий цвет, как у некоторых из его созданий, чьи имена стали частью его истории: Ziggy Stardust, Aladdin Sane (a lad insane), the Thin White Duke и т.д. Он обходителен, красноречив и непринуждён. Когда речь заходит об интересующем его предмете, вам начинает казаться, что персонаж знаменитой песни “Space Oddity” Майор Том слышит его, просто не может вставить ни слова. Журналисты, однако, могут иногда заставить его поджать губы. Некоторые из его собратьев-англичан с радостью готовы его разоблачить. Боуи молча выслушивает один из таких примеров – Иен Пенман пишет в британской Guardian: «[Боуи], выдохшийся на быстрой смене образов Мистера Психа, опять облачился в обноски своих прошлых симуляций… Со всем своим более 30-ти лет культивируемым имиджем шизоидной фрагментации, Боуи, по сути, манипулятор (control freak), в чём может убедиться каждый, кому доводилось брать у него интервью».

Затянувшись Marlboro Light, Боуи отвечает: «Славный мистер Пенман не знает меня или очень враждебно настроен, – его лицо смягчается. – У меня была необыкновенная жизнь, для выходца из моего окружения. Мне остаётся только благодарить за всё, что мне довелось сделать, и при этом остаться безнаказанным, выжить. В данный момент я, наверное, более чем когда-либо доволен своей повседневной жизнью. Пресса – совсем небольшая плата за это».

Ривз Гэбрелз – лид-гитарист Боуи, и его соавтор на протяжении последних 10 лет, отвергает мысль о нём, как о выдохшемся манипуляторе. Именно Гэбрелз практически спас его от прежних нападок, и Боуи говорит о нём, впервые с трудом подбирая слова: «Он определённо и практически мой лучший приятель», добавляя, что они любили вместе гулять по галереям «разговаривая… целыми днями о живописи».

Гэбрелз скромно говорит, что было бы преувеличением предполагать, будто он спас катящуюся под откос карьеру друга. Но Боуи говорит, что так и было. Необходимость в этом возникла, потому что ничто не нарушает хрупкие границы искусства так, как успех. Альбом Боуи 1983-го года Let's Dance был огромным хитом, его самым большим, но с этим альбомом культовый артист начал вливаться в мэйнстрим. Толпы на его концертах достигали 100 000. Тур 1987-го года собрал суммарную аудиторию, перевалившую за два миллиона, которая больше всего хотела повторения его простых хитов, а не глубокомысленных новых песен. Муза Боуи увяла в жарких лучах коммерческой звёздной славы. Он говорит о том периоде: «Я был готов уйти. Я превращался в музыкальный автомат». 

В то самое время Гэбрелз играл в недолговечных американских группах, вдохновлённых музыкой Боуи 70-х.

«Ривз смотрел на меня и думал, ‘Что же он с собой сделал?’. Вот он и рискнул сказать мне, что я дошёл до ручки. И мне, старикану, это было как пинок под зад. Он прав, подумал я. Мне не нужно уходить, я должен вернуться к тому, что мне действительно нравилось делать. Так я и поступил!»

То, что Боуи нравится делать, можно назвать сюр-роком – стиль, отважно рискующий скатиться к халтуре. Это сплав сюрреалистических, часто случайных текстов с мощной музыкой, которая подхватывает новые тенденции джангла, техно и индастриала. Последний вобрал в себя “музыку”, созданную машинами.  (Гэбрелз говорит, как издалека услышал музыку улиц Нью-Йорка; когда он нашёл источник звука, “группой” оказались неисправный мотор припаркованного грузовика-рефрижератора и равномерный звук подъёмника, доставляющего материалы на строительные леса.)  На самого Боуи наибольшее влияние оказали Джеймс Джойс и Уильям Берроуз, которые, по его словам, доказали, что «образ и звучание слова обладают такой же присущей ему информацией, как и его словарное значение».

Он объясняет, как пишет многие из своих песен: «Я перемешиваю два или три фрагмента информации, скажем, краткое простое описание того, что меня интересует, стихи, какие-то изречения, вырезанные из журнальной статьи. Перепечатываю всё это в компьютер, и предоставляю ему свободу действий. Он дробит их на сегменты по три слова, соединяет, потом опять разбивает. Дальше я действую без всяких правил. Вы очень рациональны в конкретных вещах, но когда дело касается нематериального мира, вы теряетесь. Вы возвращаетесь в пещеру Минотавра и ищете нить, чтобы выбраться».

На Earthling, нить, связывающая образ, звук и смысл временами кажется очень тонкой. В “Looking for Satellites” Боуи монотонно поёт припев из явно не связанных друг с другом слов “nowhere, shampoo, TV, comeback, Boyzone”, но его тема “куда нам теперь идти?” звучит всё более тревожно с каждым прослушиванием. В другом треке “Little Wonder”, он со своим компьютером подшучивает над своим недолгим топтанием по пути Буддизма: “Сижу на своей карме. Примадонна Медитация”. 

Боуи описывает свою работу как «странную манипуляцию нитями музыкальной культуры. Должно быть, это подход извечной сороки, но, это то, что я делаю, и мне это нравится. Я не Элтон Джон. Я не Нил Янг».

Одна блестящая мысль, которую сорока стащила для Earthling, это утверждение Бертрана Рассела, что люди до смешного одержимы стремлением к определённости, нежели к знанию.

«Он был прав, этот старый негодяй, – говорит Боуи. – С возрастом ты всё отчаяннее стремишься к определённости. Или успокаиваешься на идее вечного её поиска и наслаждаешься процессом приобретения информации. Мне по душе второе. В-чём-моё-предназначение? Это не довлеет надо мной».

Если и есть тяжесть, хотя уже не столь невыносимая, это психическое заболевание, подорвавшее его семью. Старший сводный брат Боуи, Терри – шизофреник, покончивший с собой в 1985-м, вскоре после того, как Боуи начал обсуждать с докторами возможность того, чтобы он смог жить за пределами психиатрической больницы. Помимо всех “если” и чувства вины за смерть брата, Боуи преследовал страх, что его собственное психическое здоровье, возможно, хрупко.

«Мне не так больно говорить о моей семье сейчас, – говорит он тихо. – Мне просто нужно признать факт, что все мы довольно уязвимы по материнской линии, “тронутые”».

Был ли поворотный момент в преодолении этого страха?
«Стало гораздо лучше, когда я прекратил принимать наркотики. Если я был на линии огня в первом ряду, они, должно быть, увеличивали количество пуль, пролетающих мимо меня. Когда мне было 35, я понял, что должен изгнать саму мысль о возможности сойти с ума, я не должен позволять себе негативизм такого рода».

Сегодня Боуи не принимает никаких наркотиков, даже алкоголя, добился достаточных высот в своей творческой жизни и делит это со своей второй женой, сомалийкой, бывшей моделью Иман. Боуи также оптимистично настроен по поводу группы, которую он пристально наблюдает в течение десятилетий выступлений – молодежь. Его собственный сын Джо мудро сменил имя, которым обременили его родители (Зоуи). К тому же, он внял словам из “Kooks” –  весьма сомнительной песни, которую его отец спел через несколько дней после его рождения: «Если ты останешься с нами, то тоже вырастешь сильно тронутым». Джо, которому теперь 25, получил докторскую степень по философии в американском университете и помогал своему отцу в качестве оператора среди публики на концерте в Madison Square Garden.

Блудный отец Боуи говорит о поколении Джо: «У меня такое чувство, что они будут бережны с тем, что мы им оставим, в наших камнях они видят строительные кирпичи. В их подходе есть что-то очень креативное. Они не одержимы идеализмом, как мы. Напомню, молодёжь развернула массовое движение в поддержку партии зелёных в политике. Думаю, они, возможно, прониклись идеями МакЛюхана, даже не читая его, и говорят, мы видели планету, мы хотим сохранить её и сделать лучше. Думаю, они поняли это».

А что касается собственного будущего, у Боуи нет никаких предположений, чем он будет заниматься в 60. Но можно биться об заклад, он будет сам по себе, не в основном потоке. По поводу продаж Outside он говорит: «О, мои обычные 45-47 копий… не считая членов семьи и друзей! Майкл Джексон может спать спокойно»

Суммарно, он говорит, за все годы его продажи составляют примерно миллион копий.
«Отличительная черта, которая, похоже, у нас общая с Бобом Диланом. Я честно не знаю, кто составляет мою аудиторию. Может, есть один очень богатый человек, который скупает их все?»

Охранники Боуи прерывают нас, чтобы увлечь его назад в студию. Он вежливо удаляется, чтобы присоединиться к Гэбрелзу и техникам,  возящимся с записью его юбилейного концерта. Словно в подарок самому себе на 50-летие, в Madison Square Garden он исполнил семь неслышанных ранее песен с Earthling, артистическую смелость подпитывал тот факт, что одна из них называлась “Я боюсь американцев”. Снаружи темно, а -10 градусов по Цельсию на нью-йоркских улицах оставляет от мысли одни фрагменты, словно её пережевал компьютер. Всплывает неоновая надпись в честь Боуи “Звезда НЕ родилась”.