SCARY MONSTER ON BROADWAY | Kurt Loder | Rolling Stone | Nov. 13, 1980

In English - rollingstone.com
Перевод - holloweenjack


Фотографии почти немыслимо ужасны. Они (представляемые в виде слайдшоу на небольшом экране) изображают человека (его, откровенно говоря, с трудом можно назвать таковым) по имени Джон Меррик. Его голова просто огромна и, кажется, что она только и состоит, что из гротескно разбухшей опухоли. Его правый глаз раздавлен выступающей лобной костью, похожая штука есть и в области рта, она настолько увеличивает верхнюю губу,  что превращает рот в не закрывающуюся щель, из которой постоянно сочится слюна. Его небольшое, страшно деформированное тело покрыто кожей, местами напоминающей  цветную капусту, а со спины свешивается огромный гнилостный “мешок” плоти. Ступни похожи на клубни, а правая рука – на дубинку. И спустя 90 лет после своей смерти Джон Меррик, знаменитый Человек-слон, все еще вызывает месмерическое отвращение.

 У края сцены скрипач во фраке играет скорбную погребальную песнь, а на сцене на фоне декорации, представляющей собой смутные очертания больницы (Лондонский Госпиталь в 1886 году), врач изучает ужасающий случай Меррика. Слайдшоу продолжается, а в это время раздвигается небольшая ширма, за ней стоит Дэвид Боуи, элегантный, с восково-бледной кожей, на нем только грубая тканевая набедренная повязка, руки и ноги вытянуты, будто он стремится дотянуться до небес. Он стоит молча, не шевелясь, но все взгляды обращены на него. По мере того, как врач перечисляет симптомы болезни Меррика (неизлечимое заражение паразитами костей и кожи, многочисленные нейробластомы, известные как сложный нейрофиброматоз), тело Боуи начинает оседать и сжиматься. Рука становится неподвижной, ноги внезапно подгибаются и выглядят косолапыми, спина выгибается, а голова начинает слегка трястись. Такому выходу позавидовал бы сам Зигги Стардаст, доживи он до 33-х лет.

Свернув с South Michigan авеню на East Balboa, длинный, темный Кадиллак скользит к стоянке около театра Блэкстоун, где на весь август обосновалась труппа спектакля “Человек-слон”. Надев солнцезащитные очки, Дэвид Боуи выпрыгивает на улицу в сопровождении своего секретаря, суетливой брюнетки Коко Шваб. Все вместе мы направляемся к служебному входу. Если когда-то Боуи носил платья и изображал на сцене оральный секс, то теперь его, одетого в бледно-голубые широкие брюки, простой свитер и ботинки из мягкой кожи, вполне можно принять за обыкновенного прохожего. Его прямые, песочного цвета волосы аккуратно пострижены и причесаны, его фигура говорит о хорошей физической форме, а сам он излучает спокойствие и уверенность.

Коко проводит нас в маленькую, но чистую гримерку. 

– Вот так бывает в настоящих театрах, – объясняет она, указывая на недостаток свободного пространства, потом тихо удаляется. Боуи усаживается и кладет одну ногу на ручку кресла. Вежливо улыбнувшись, он сам начинает разговор сообщением, что сегодняшний день был не слишком удачным. Разведясь недавно с женой, Анжелой, Дэвид получил право опеки над их девятилетним сыном Зоуи, и сегодня отец и сын провели день, осматривая достопримечательности Чикаго. 

– Я посмотрел аквариумы, планетарии и этот ужасный музей промышленности и науки, который, кажется, создан только для того, чтобы прославлять General Motors. У них там что-то явно не так с приоритетами: заплатите $1.50, чтобы посмотреть на “роскошную” выставку, посвященную Маппетс-шоу. И что вы увидите? Пятнадцать набитых опилками игрушек за стеклянной витриной, и единственное место, куда вы можете выйти из этого зала, – это в сувенирный магазин. Это же позор.

Но если не касаться этического кризиса музейного дела на среднем западе, Боуи кажется искренне довольным своей нынешней жизнью: его “Человек-слон” – настоящий хит, только что вышел его новый альбом Scary Monsters, а 1981 он надеется устроить выставку некоторых своих полотен и экспериментальных видео. 

– За последние три года я становился все счастливее и счастливее, – говорит он. – Я говорю не о себе или своем положении, я имею в виду, что стал счастливее, потому что могу смело и спокойно реагировать на вещи, чего я не мог делать, когда жил жизнью рок-н-ролльщика в Америке. Я счастлив оттого, что могу путешествовать (вполне анонимно) и видеть те города, которые мне всегда хотелось посмотреть. Я все больше и больше склоняюсь к тому, чтобы не обращать внимания на рейтинги продаж, твердо хочу заниматься только той музыкой, которую мне интересно писать. А еще я стараюсь заниматься не только музыкой, ищу разнообразия, пытаюсь заниматься и другими видами искусства, знаете, такой полу-ренессансный человек. Я рад, что сейчас иду по тому пути, который хотел для себя выбрать еще в восемнадцать лет, то есть не держусь ни за кого и ни за что, постоянно нахожусь в движении».

Интересно, неужели это, наконец, и есть настоящий Дэвид Боуи? Или очередная маска? Боуи сменил столько стилей и образов на своем долгом пути к признанию, что, даже когда он был в зените славы, скептики завались вопросом, что кроется за этими постоянно меняющимися личинами: действительно оригинальный талант или тонкий расчет. Четыре года назад незадолго до своего тридцатого дня рождения он решил оставить странный и полный наркотического дурмана образ жизни, в который он погрузился в Лос-Анджелесе, и стать гражданином мира, быть постоянно в движении: сначала он переехал в Берлин, затем – в Киото, Момбасу и Нью-Йорк. В Германии он работал в дуэте с пост-рок концептуалистом Брайаном Ино и, казалось, был рад тому, что альбомы, ставшие плодом их совместного с Ино творчества (Low, “Heroes” и Lodger), не смогли по продажам “догнать” более ранние и более доступные его работы. Боуи объявил себя художником, но за пределами рок-н-ролла официального признания он пока не получил. И когда в прошлом году режиссер Джек Хофсисс пригласил его на главную роль в спектакле по знаменитой и получившей множество наград пьесе Бернарда Померанса о Джоне Меррике, Боуи немедленно ухватился за это приглашение.

– Я был знаком с его музыкой и видел его на концерте, – говорит Хофсисс, который в 1979 году удостоился премии Тони  за постановку “Человека-слона”. – Но главным образом принять решение мне помогла роль, которую он сыграл в фильме “Человек, который упал на землю”. Думаю, он сыграл там просто великолепно, а персонаж, которого он изображал, находился практически в такой же изоляции, как и Человек-слон. Он очень искренне и заинтересованно отнесся к моему предложению.

Такой необычный подход к кастингу был сопряжен с некоторым риском для обеих сторон. Боуи, разумеется, рисковал с треском провалиться, так как, за исключением трех лет, которые он еще подростком провел в авангардной мимической труппе, работы в завораживающем фильме Николаса Роэга “Человек, который упал на землю”, где он сыграл печального и обреченного инопланетянина, и роли в “не-долгожданном” “Просто жиголо”, актерского опыта, как такового, у него нет. С другой стороны, он харизматичен и знает, как надо двигаться на сцене.  Кроме того, неоднократно отмечалось, что спектакли, которые уже шли некоторое время, часто обретают новою жизнь, когда в составе появляются новые звезды. Так было когда Ричард Бёртон присоединился к бродвейскому составу “Коня” (Equus), или когда в этом году Мэри Тайлер Мур сыграла главную мужскую роль в “Чья это жизнь, в конце концов?” (Whose Life Is It Anyway?). Было решено, что если Боуи пройдет испытание гастролями, он войдет и в состав бродвейской труппы. На горизонте замаячили успех и признание.

Между прочим, Боуи по некоторым книгам уже был знаком с мрачными подробностями жизни Джона Меррика: с его детством в работном доме в Лестере; с его «выступлениями» в качестве циркового урода, настолько отталкивающего, что местные власти иногда запрещали показывать его публике; и с последними четырьмя годами его жизни в Лондонском госпитале в Уайтчепеле, где, по инициативе добросердечного доктора Фредерика Трэвиса и при покровительстве таких выдающихся посетителей, как известная актриса миссис Мадж Кендал, он стал чем-то вроде баловня аристократов до тех пор, пока не умер в 27 лет.

Боуи говорит, что после того, как он согласился на роль Меррика, его «первым желанием было сходить в музей Лондонского госпиталя, который все еще располагается в кирпичном здании, построенном 1840-е. и там среди прочих человеческих останков находится тело Меррика, церковь, которую он сделал (деревянный макет церкви св. Филипа, которую Меррик видел из окна своей комнаты), а также его шляпа и покрывало, которым он закрывал лицо».  

– Это помогло мне осознать, какой гротескной фигурой он был: его скульптурные изображения невероятно гротескны. И эта шапка с маской для лица наводит такую печаль. Должно быть, это было тяжкое бремя.

Привлекательность этой роли для Боуи только усилилась, когда он узнал, что Меррик провел значительную часть своей жизни в бандитских кварталах южного Лондона, где вырос и сам Боуи. 

– Я использую свое знание лондонского юмора, – говорит Боуи, наклоняясь вперед, чтобы зажечь сигарету. – Вероятно, Меррик был из кокни, а кокни отличает непревзойденное чувство юмора, которое, кажется, может пережить любое несчастье. Я использовал это для вживания в роль.

Боуи пополнил труппу “Человека-слона” в Сан-Франциско и после двух недель репетиций дебютировал в конце июля в Денверском центре исполнительских искусств, рассчитанном на аудиторию в 2400 человек. После первого же выступления из запланированных семи критики пришли в восторг («Похоже, что Боуи просто рожден для этой роли...», «вечер, наполненный театральным волшебством»), и за неделю шоу собрало более 186000 долларов.

Реакция критики в Чикаго была столь же бурной. Отмечалось одновременно острое и тонкое умение Боуи правильно рассчитывать время, и то, что он может быть трогательным, не становясь при этом слащаво-сентиментальным. Удивление вызвали его упорство и контроль над своим телом, которые позволяют ему поддерживать иллюзию искривленности тела Меррика. 

– До и после шоу я выполняю специальные упражнения, – объясняет он. – Сразу после спектакля нельзя резко выпрямляться – еще сорвешь себе спину или еще что-нибудь. Я трачу от 10 до 15 минут только на то, чтобы выпрямиться. Я должен каждый вечер бывать у хиропрактика.

Учитывая, что гастрольный график Боуи весьма изнурителен (восемь спектаклей, включая утренние сеансы), да и сама роль требует большого напряжения, я спрашиваю, не случается ли каких-то осложнений, связанных с парализованным зрачком его левого глаза (он постоянно расширен из-за травмы, полученной в детстве). 

– Я привык к этому, – говорит он. – Я уже не падаю со сцены, как раньше. Ха-ха-ха! Теперь я замечаю, если дохожу до края сцены. Но при ярком свете рамп этим глазом действительно трудно что-либо увидеть. Так что на сцене я вижу практически только одним глазом, то есть двигаюсь так, будто я на фотографии. Очень маленькая перспектива. Приходится быть осторожным, когда подхожу к краю сцены, – Боуи делает паузу и снова смеется своим странным отрывистым смехом. – В любом случае, всегда необходимо быть осторожным, когда подходишь к краю.

– Те, кто пытается определить, кто такой Дэвид, сталкиваются с практической проблемой: Дэвид – это несколько человек одновременно, – говорит гитарист Роберт Фрипп. – Тут возможно столкнуться с разными проявлениями его характера. С одной стороны, он очень привлекательный, харизматичный человек, а с другой... гммм... ловкач, прикрывающий свою задницу. Думаю, справедливо утверждать, что это – общее, что есть у трио Боуи-Ино-Фриппа.

Брайан Ино не принимал участия в записи Scary Monsters, шестнадцатого альбома Боуи, но потрясающие гитарные соло Фриппа можно услышать на шести треках из десяти. Боуи и Фрипп знакомы с 1969 года, они встретились в Лондоне на концерте King Crimson, группы, в которой тогда играл Фрипп. (Кстати, в тот же вечер Дэвид познакомился со свой будущей женой Анжелой: если верить “Free Spirit”, откровенным мемуарам Анжелы, которые скоро должны увидеть свет, Дэвид неторопливо подошел к ней и спросил: «Ты танцуешь?»). И хотя характер Фриппа, несколько суховатый и даже монашеский, может показаться прямо противоположным свободному и открытому характеру Боуи, результатом их многолетнего сотрудничества стали несколько самых интересных композиций Боуи. Боуи не знает, почему получается именно так, но считает их отношения весьма пригодными для работы.

– Вообще-то я во многом отличаюсь от брайанов и фриппов этого мира, – признается он. – Они обычно пребывают где-то там, в запредельном пространстве. А я нет. Я просто следую за ними по их странным путям и дорогам и пытаюсь четко сформулировать то,  что я хочу записать на пластинку. Перед началом сессии Фрипп и я часто говорим о настроении и о том, в каком направлении мы хотим двигаться. Мы пускаемся во всякие теории, а потом все это летит к чертям. И он идет в студию выдает сногсшибательные рок-н-ролльные соло. Зато это дает нам возможность повыпендриваться.

Для Фриппа Scary Monsters, записанный на студии Record Plant в Нью-Йорке, – «решение Давида Боуи серьезно отнестись к собственной работе в рок-н-ролле. Любой, кто оказывается в Нью-Йорке, начинает серьезно относится к своей работе. Это, безусловно, влияние города. Так что это возвращение в Нью-Йорк – очень здоровый показатель».

Боуи приехал в Нью-Йорк в прошлом году, чтобы наблюдать смену десятилетий, и некоторые из песен нового альбома непосредственно ориентированы на диско-рок тусовку Манхеттена. Например, “Teenage Wildlife” посмеивается над “мальчиками Новой Волны” за то, что они представляют собой “старье в новом облачении”. Боуи также признает, что другая песня альбома, Fashion, “несколько раздраженная”. «Она говорит о мрачной решимости, проникшей в современную культуру, – это увлечение чем-то вроде high-tech(а), которое лично я считаю фарсом. Забейте вы на этот high-tech. Никто и никогда не будет разгуливать в серебристых костюмах или чем-либо подобном. Теперь все серьезно, приятель».

Scary Monsters – это сожалеющий взгляд на возрождающееся варварство, которое, считает Боуи, захватывает современный мир. Однако некоторые из эффектов, использованных в альбоме очень тонки, иногда даже непонятны. Любители японских хокку оценят конструкцию из семнадцати слогов в припеве “Ashes to Ashes”, но догадается ли кто-нибудь, что странное, неземное фоновое бренчание – это запись гитарного синтезатора Чака Хаммера, наложенная четыре раза? Присутствие в студии Фриппа еще все усложняло. «В песне “Scary Monsters”, – говорит он, – есть гитарное соло, которое я играю в середине вместо припева, и вместо аккордов E и D, я  сыграл D и B, инициалы Боуи. Еще более тонко».

В предпоследней композиции “Because You’re Young” можно услышать неповторимое и сильное звучание гитары Пита Таунсенда. 

– Он буквально скачет по студии, – удивляется Боуи. – Он меня просто покорил. 

Как и Фриппа, Таунсенда Боуи знает уже десять лет. 

– Я впервые увидел Пита, когда принес ему только что сделанную запись “Space Oddity”. Я сказал: «Извините, мистер Таунсенд, вы не могли бы послушать это на досуге и сказать мне, что вы об этом думаете?» Забавно, но когда он пришел в студию поработать над этим треком, он сказал: «Кстати, давно хотел тебе сказать – я думаю, та песня может иметь успех!»

Боуи пришлось перенести назначенный на сентябрь тур в поддержку Scary Monsters на будущую весну. 28 сентября его “Человек-слон” увидел Бродвей. Критик “New York Times” Джон Корри так отозвался о выступлении Боуи: «Когда объявили, что Дэвид Боуи сыграет главную роль в “Человеке-слоне”, вполне естественно было подумать, что его взяли только для того, чтобы воспользоваться его именем. Оставьте эту мысль. Да, больше молодых людей в джинсах и кожаных куртках ходят сейчас в театр Booth, да, скорее всего, они идут туда, потому что мистер Боуи – рок-звезда. К счастью, он представляет собой нечто намного большее и в роли Джона Меррика, Человека-слона, он просто великолепен».

Корри, впрочем, заметил, что такую роль, как Человек-слон, при всем желании трудно испортить. В результате возникает вопрос: действительно ли Боуи умеет играть, или ему просто повезло с хорошей пьесой и ролью, не требующей сильного эмоционального напряжения. Это вызывающий беспокойство вопрос, ответ на который есть у Кончетты Томеи, энергичной и смелой актрисы, играющей в “Человеке-слоне” миссис Кендал.

– Во-первых, – говорит Томеи, – Человек-слон – это прекрасная роль, и если вы действительно концентрируетесь на том, что нужно делать, то это – почти беспроигрышный вариант, если только вы вообще в состоянии выучить слова и выйти на сцену. Эта роль практически сразу же позволяет привлечь зрителей на свою сторону. У Дэвида нет серьезного актерского опыта и, следовательно, настоящей техники, как, например, у Оливье или Гилгуда. Но Боуи владеет другой техникой, он умеет притягивать к себе людей, а этому вы не научитесь в школах или из книг. Этот парень – актер. И от этого нельзя отмахнуться. Он не рок-исполнитель, решивший немного “поиграть”, он актер.

Когда я в последний раз разговаривал с Дэвидом Боуи, я попытался провести несомненно достаточно простенькую параллель между Человеком-слоном и Горбуном из Нотр-Дама. Две гротескные истории о нереализованной любви. От такой идеи Боуи, кажется, приходит в дикий восторг: 

– Я думаю, что во всех историях о человеке и монстре (будь монстр действительно монстром, или его таким воспринимает окружающее его общество) всегда есть этот мотив потерянной любви или любви безответной. В случае с Мерриком это частично было правдой... гиганты, влюбляющиеся в земных дев... всегда есть такой мотив... Кинг Конг. Да, думаю, между ними можно провести параллель. Ха-ха, дайте мне любое сравнение, и я сам найду связь! Для меня открыты все пути!
 

Category: 1980 – 1989 | Added by: nightspell (09.11.2017) | Russian translation:: holloweenjack
Views: 473
   Total comments: 0
Only registered users can add comments. [ Registration | Login ]


© Копирование любых пресс-материалов сайта разрешается только в частных, некоммерческих целях, при обязательном условии указания источника и автора перевода.