In English - not found

перевод:  Alex

 

 

Большой поворот в поп-истории. Бисексуальная звезда Дэвид Боуи распрощался с мальчиками и объявил о своих намерениях любить, почитать и быть верным одной женщине – своей красавице-подружке, американской балетной танцовщице Мелиссе Хели. Но есть одна леди, делившая с ним постель в начале его ракетного взлета к вершинам успеха, гадающая с интересом, удастся ли суперсексуальной суперзвезде успокоиться и принести всех других в жертву своей 22-летней смуглой красавице...

Хорошенькая Мэри Финниган жила с сексапильной рок-звездой почти целый год, и в те времена верность не числилась в списке его достоинств. Пока пара была вместе, их страсть была поистине взрывной, но между потрясающими любовными сессиями трахучий Боуи успевал улизнуть в Лондон, чтобы встретиться с другими девочками и мальчиками.

Теперь певец рассказывает о своей новой любви: «Никогда не был счастливее – жизнь просто чудесна. Мы с Мелиссой помолвлены, и я собираюсь жениться на ней, никаких сомнений. У нас будет куча детей.» Однако ж во времена безумных психоделических 60-х у него была совсем другая шкала ценностей. Тогда его жизнь представляла собой комбинацию секса, пьянства и рок-н-ролла. У него почти не водилось грошей в карманах его фиолетовых бархатных штанов, и бОльшую часть времени он проводил, сочиняя прекрасную музыку для крошечного кружка своих восторженных обожателей - полуобдолбанных хиппи.

 

Мэри услышала, как он играет, как-то раз в полдень. И вот эта обыкновенная разведенная женщина, пытающаяся вырастить двоих детей в тихом предместье Бекенгэм, Кент, вдруг оказалась в постели с человеком, которому предстояло стать Зигги Стардастом.

«Никогда не забуду, как встретила его, - вспоминает она с нежностью. – Был прекрасный, жаркий летний день. Я лежала на полу террасы своей квартиры на  первом этаже, загорая, когда вдруг услышала звуки чудесной музыки, доносившейся из квартиры сверху. Я окликнула: «Эй, кто это там?», и вот какая-то призрачная бледная фигура высунула в окошко голову в нимбе светлых завитков, улыбнулась мне и ответила: «Это я». Это был Дэвид Боуи.

«Мы разговорились, и я поняла, что ему негде жить. Поддавшись безрассудному порыву, я предложила ему пустую комнату в своей квартире. Вот и все. Через неделю мы уже были любовниками, и это было самое потрясающее переживание во всей моей жизни. Он не был похож ни на одного из мужчин, с которыми я имела дело до этого. Я привыкла к обычным парням, которые наваливаются на тебя, а потом отваливают, не слишком много значения придавая всему этому. Но Дэвид был просто чудо. Он просто-таки открыл мне глаза. Он проделывал такие штуки, о которых я и не мечтала, он вкладывал в любовную игру столько воображения и разнообразия, что мне просто сдувало мозги», - вспоминает Мэри.

 

В то время Боуи было едва за 20. Мэри была почти на 10 лет старше него, но он был настолько сексапилен и харизматичен, что она стала просто одержима им. Она любила всю эту безумную сцену, любила смотреть, как он сидит, скрестив ноги у нее дома, в своих хипповых шмотках и играет свою странную и чудесную музыку, но больше всего она любила ночи, когда он занимался с ней любовью.

Многих молодых людей могла отпугнуть перспектива иметь в любовницах свою квартирную хозяйку, но только не Дэвида. Ибо он сознательно соблазнил ее. Мэри задумчиво улыбается: «Это было явное соблазнение. Я возвращалась домой с работы, а меня ждал ужин со свечами. Комната натоплена, дымятся ароматические палочки, и приготовлены джойнты. Словно он создал маленький рай специально для меня. Потом он укладывал меня на пол, подкладывал под голову подушки и играл музыку. Атмосфера была такой опьяняющей и чувственной, что мы просто неизбежно оказались в постели.

Дэвид, похоже, обожал этот ритуал. Он был не из тех, кому необходимо заниматься любовью каждую ночь, но когда это происходило, то продолжалось часами напролет. Он мог бесконечно ласкать, целовать и вообще разнообразно использовать свой рот. Это было настолько электризующе и возбуждающе. Я никогда не знала, что случится в следующую минуту! В физическом смысле просто потрясающе. То он был невероятно нежен и мягок, то вдруг дико страстен. Собственно, он делал то, что хотел – вполне эгоистично, но ему в то же время было важно доставить мне удовольствие. Он любил заниматься любовью, а я с самого начала считала его невероятно привлекательным. Он был потрясающе красив, и я просто наслаждалась, любуясь им. Он был худощав, с бледной-бледной кожей, но прекрасно сложен.»

Мэри была совершенно зачарована им. С того момента, как он въехал к ней в квартиру, Боуи распоряжался ее жизнью. До этого он жил в крошечном домике своих родителей в соседнем Бромли, и она не ожидала, что у него будет много пожиток. Но он объявился у порога ее дома в огромном мебельном грузовике, забитом до верху всякой музыкальной кухней. «Когда мы затолкали все это в его комнату, туда уже почти невозможно было открыть дверь!

Скоро он вытащил колонки в сад и крутил свою музыку день и ночь – громкостью в миллион децибел. Просто безумная сцена. С деньгами у нас было туго. Дэвиду тогда не удавалось добыть много выступлений, так что он пару дней в неделю подрабатывал на копировальном автомате, и ему едва хватало на то, чтобы заплатить мне 8 фунтов в неделю за квартиру. Но он был так ослепителен, так не похож на других, что все кругом знали – рано или поздно он будет звездой.»

 

Покуда Мэри обалдевала от постельных способностей своего приятеля-поп-звезды, тому ее отнюдь не хватало, и он постоянно чувствовал соблазн улизнуть на неделе в город, чтобы сорвать удовольствие еще где-нибудь. Тем не менее, Мэри ни о чем не подозревала, пока однажды не пришла домой и не почуяла инстинктивно, что у Дэвида есть другая женщина.

«Я открыла дверь, - вспоминает она, - и вдруг квартира оказалась прибранной. Я зашла к нему в комнату, и едва могла поверить – она была прибрана тоже. Постель застелена, и воздух  чист и свеж, вместо обычного кошмара. А на постельном покрывале лежала его раскрытая записная книжка со словами новой песни. Я пробежала их глазами и сразу поняла, что это была любовная песня, посвященная девушке по имени Энджи. Что-то, типа – «О, прекрасная Энджи, ты дала мне покой». Тогда я почувствовала бесконечную печаль. Я поняла, что нашему роману конец.»

Боуи нашел свою половину. Энджи была весьма странной белокурой американкой, ставшей его первой женой. Мэри считала Боуи шокирующим, но разухабистая Энджи была еще того круче. Она была так зациклена на сексе, что ее, казалось, совершенно не волнует, с представителем какого пола. Бедняжка Мэри была ошарашена, когда буйная Энджи пошла на экстренные меры, чтобы соблазнить ее.

«Кончилось тем, что Энджи переехала к нему, - объясняет Мэри. – По-началу, я воротила он нее нос, но она держалась очень тактично. Она потрясающе вела хозяйство и замечательно готовила, и в конце концов мы стали добрыми друзьями. Но как-то вечером, пока Дэвид отсутствовал, я пришла домой и обнаружила Энджи в гостиной. Я просто не поверила своим глазам. Она смыла весь макияж, убрала свои длинные волосы под короткий парик и надела мужской костюм. Она выглядела карикатурой на лесбиянку 20-х годов. Это было настолько странно, что я смутилась. Я была ужасно наивной, и не могла понять, что за чертовщина творится. Затем, к моему изумлению, мы отправились поужинать. Я беспокоилась, что подумают окружающие, но она веселилась – она всегда одевалась так, чтобы шокировать.

После ужина она начала конкретно заигрывать. Просто сидела, покуривая, вроде этакого странного Берти-Вустеровского персонажа и бросая мне многозначительные взгляды. Я так разволновалась, что пожелала ей спокойной ночи и сбежала в свою спальню.»

Но Энджины любовные закидоны на этом не кончились. Мэри рассказывает: «Я пыталась выдать все эту за шутку, но пару вечеров спустя, придя домой, я обнаружила ее одетой в бальное платье эпохи Регентства в рюшках и оборках. Я ни в коем разе не бисексуальна, поэтому я почувствовала себя расстроенной и смущенной. Энджи просто подошла ко мне и обвила руками мою шею, и тут я расплакалась. Я объяснила, как я себя чувствую, и она сказала, что все нормально. Она просто обняла меня, и мы покончили с этой историей. Я и впрямь думаю, что она была готова на что угодно.»

Но худшее ждало Мэри впереди, когда она обнаружила, что ее любимый Дэвид тоже ходит на обе стороны. «Я ничего не подозревала, - уверяет она. – Мне никогда и в голову не приходило, что он чем-то таким занимается. Я знала, что еще тогда, когда мы были любовниками, он часто пропадал в Лондоне у своего друга, китайца, который был слегка старше него. Тот был сотрудником одной звукозаписывающей компании, и напоминал такого своеобразного Оскара Уайльда, но я ничего не подозревала. Потом Энджи взорвала бомбу: рассказала, что Дэвид и тот парень были любовниками. Я расстроилась. Не думаю, что у меня был бы роман с Дэвидом, если бы я знала, что он спит и с мужчинами. Это меня просто отвратило.»

 

Как только Энджи заступила на сцену, дела Дэвида начали заметно продвигаться. Он играл концерты в «Трех Бочках», и у него уже сложился широкий круг культ-последователей. Сотни его фэнов набивались туда, чтобы увидеть его – постоять и поглазеть стоило всего 50 пенсов. Вполне обычным было увидеть в этой толпе музыкальных шишек, вроде Питера Фрэмптона, Рика Уэйкмана и Тони Висконти.

Он был на пути наверх, и Энджи энергично поддерживала его. «Она создала весь этот звездный миф. Она непрерывно твердила, что, если ты хочешь быть звездой, то должен жить, как звезда. Она была предельно оглушающей и роскошной, и ее папочка был весьма богат. Мы едва концы с концами сводили, но у Энджи всегда была куча денег. Она поездила по миру, а он был всего лишь мальчиком из маленького предместья. Она стояла за него горой – на все 100 процентов, и так постепенно они становились все страннее и страннее... И однажды он переменился окончательно. Обрезал свои золотые локоны, покрасил в оранжевый вздыбленную короткую стрижку и влез в комбинезон. Он стал Зигги Стардастом.»

Никто не видывал до того ничего подобного Зигги, в блестках и с белым макияжем под посмертную маску. Невозможно было определить, кто он – мужчина, женщина или вообще инопланетянин. Но именно Энджи была в особом восторге от всей этой сцены с путаницей полов, по словам Мэри. «Она обожала все эти дела с сексуальной двусмысленностью. Пара поменялась ролями. Дэвид становился все более женственным, а Энджи – более резкой. Тони Висконти рассказывал мне, что как-то раз он был на одной из Дэвидовских вечеринок, и увидел их вдвоем, лежащих на полу. Все, что он разглядел – две белокурые головы и два одинаковых тела. Трудно было понять, кто из них кто, сказал он. Каждый из них выглядел, как переодетый другой.»

Энджина странность выражалась во многом, по словам Мэри. Когда она обнаружила, что забеременела, Дэвид был в восторге. Но «Энджи совершенно ненавидела все это, - говорит Мэри. Когда она стала выглядеть этакой круглой наседкой, это было абсолютно против ее лесбийской натуры. Она, бывало, звонила мне и принималась завывать в слезах: «Мне придется родить этого ребенка. Мне придется как-то продержаться через все это.» Но когда родился Зоуи, он был таким красивым бэби, что она полюбила его в конце концов.»

 

Собственные дети Мэри сейчас уже выросли, она вторично вышла замуж, живет в Бристоле на тихой пригородной улочке, и временами ей очень трудно поверить, что когда-то она была частью диковинного мира обоих Боуи.

Но, говорит Мэри, в характере рок-легенды были и необыкновенно чувствительные черточки. Он был глубоко религиозен. Семейный человек, по существу, обожавший своего отца и страшно переживавший, когда тот внезапно умер от пневмонии. Но даже тогда, в своей печали, он отправился выступать на поп-фестиваль, который его фэны организовывали многие недели. Дэвид обожал и своего несчастного брата Терри – умершего молодым шизофреника. Дэвид очень боялся в то время разных искажающих действие мозга наркотиков, вроде ЛСД и, бывало, читал своим фэнам лекции об опасностях трипов. Иронично, если учесть, что позднее он сам чуть не убил себя наркотиками. Но в те далекие дни он был просто мечтательным мальчиком, погруженным в свои высокие идеалы.

 

Мэри выглядит задумчивой. Прошли многие годы с тех пор, как она последний раз виделась с Дэвидом. «В последний раз, когда я видела его, он выступал как Зигги Стардаст. После концерта была вечеринка, и Дэвид появился с ног до головы в своем Зигги-прикиде. Когда мне пора было уходить, он проводил меня до дверей, обнял меня, поцеловал и прошептал: «Ты чудесная женщина, Мэри Финниган, я никогда не забуду тебя». Это был его способ сказать «Прощай!». И больше я никогда его не видела...»