"Ах, какой хорошенький"

In English - 5years.com
Перевод - Марина Машкина
Источник - bowiepages.wordpress.com

ДЭВИД БОУИ, самый роскошный рок-шок; он с удовольствием носит платья. После своего хита „Space Oddity" трехгодичной давности он почти не давал концертов, но планирует великий камбэк. В Штатах критики превознесли его как нового Боба Дилана, а его мощный альбом „Hunky Dory" вскоре должен попасть в британские чарты. Терри Блэкберн недавно выбрал его сингл „Changes" пластинкой недели. 3-го февраля Дэвид, невиданно стильный и со своей группой из трех человек, должен выступить на Ланчестерском фестивале. Хотите знать еще? Продолжение — на странице 19.

Несмотря на то, что он уже не носит шелковые платья, каких не найдешь даже в Liberty's (модный магазин женского платья в Лондоне – прим. перев.), и его длинные светлые волосы больше не спадают волнами на плечи, Дэвид Боуи выглядит так, что просто пальчики оближешь. Он втиснут в элегантный комбинезон с необычным узором, плотно обтягивающий бедра и намеренно оставленный расстегнутым сверху, чтобы обнажать его белоснежный торс. Брюки подвернуты до икр, чтобы привлечь внимание к паре огромных красных ботинок из пластика; а волосы "за-видал-сассунены" (был такой шампунь, кто помнит, "Видал Сассун, вош-и-гоу!"; Видал Сассун был первым парикмахером в Англии, кто вернул людей в парикмахерские, после того, как страну захватил стиль "Хиппи"; в то время он придумал несколько форм стрижек, которые пользуются популярностью и сейчас - прим. перев.) в такую безупречную форму, что ты непроизвольно сдерживаешь дыхание, чтобы ни малейшее дуновение не посмело потревожить его прическу. Хотел бы я, чтобы и вы были там, чтобы узреть это чудо! (I wish you could have been there to varda him; he was so super.)

Дэвид частенько вставляет словечки "varda" и "super" (как в любом закрытом сообществе, в среде лондонских геев возникла своя субкультура и собственный сленг; varda, varder, vardy, vada, vardo означает «to look at», посмотри на это – прим. перев.). Он заявляет, что он — гей. Мммммммм.

Несколько месяцев назад он выступал в Country Club в Хэпмстеде, маленьком грязном клубе на севере Лондона, видавшем всякие виды, и почти половина лондонского гей-сообщества собралась посмотреть на него, в огромной мягкой вельветовой шляпе, которую он переворачивал задом наперед в конце каждого номера. По словам Стюарта Лайона, менеджера клуба, голубая братия на протяжении всего вечера в полном восхищении не сводила глаз со сцены. В этом можно не сомневаться, но у Дэвида нет времени на то, чтобы ходить с плакатами "Свободу Геям", и он не собирается быть их лидером. Он презирает все эти классификации. Когда-то он страстно увлекся движением хиппи, но в итоге решил, что главное для него — сохранять свою индивидуальность. Парадокс в том, что у него с женой до сих пор "хорошие отношения", как он выражается, и общий ребенок, Зоуи. Он полагает, что его следовало бы называть "бисексуалом".

Его называют по-разному. В Штатах он известен, как британский Боб Дилан и представитель возмутительного авангарда, два в одном. "Нью-Йорк Таймс" пишет о его «блестящем уме и странной логике». Его там любят. А он упрямо возвращается домой, в Британию, где люди находят сногсшибательным даже Элиса Купера, но мало кто обращает внимание на Боуи. Его предпоследний альбом "The Man Who Sold The World" разошелся в Штатах в количестве 50 000 копий, а в Британии — в количестве пяти штук, да и те, наверное, купил он сам. Да, но этот год еще не закончен, и всем тем, кого воротит от Элиса, стоит сфокусировать свой фанатизм на мистере Боуи. Вы будете заворожены его голосом, претерпевающим удивительные метаморфозы от песни к песне, его талантом сонграйтера, порабощающим сердце, и театральностью, которая заставит лучших актеров сгрызть свои карандаши для подводки глаз. В придачу к этому, у него отлично сыгравшаяся группа, с супер-гитаристом Миком Ронсоном, они способны расколоть ваш череп настоящим тяжелым роком, а потом смягчить впечатление настоящей виртуозностью. Старшее поколение, вы должны нам завидовать!

Причина — новый альбом Боуи "Hunky Dory", в котором неотразимые мелодии сочетаются с текстами, раскрывающими свое очарование на нескольких уровнях: прямых описаний, философских рассуждений или тонких аллегорий, в зависимости от того как глубоко вы намерены погрузиться в эти песни. Он ухитряется насыщать простые, но сильные и цепляющие мелодии словами и аранжировками полными загадок и темных ассоциаций.

Например, песня "Oh! You Pretty Things", ставшая хитом в исполнении Питера Нуна, на первый взгляд кажется выражением чувств новоиспеченного отца, особенно в припеве; но если копнуть глубже — описывает теорию Боуи о приходе расы суперлюдей, homo superior, к которым он обращается косвенно: "I think about a world to come/where the books were found by The Golden Ones/Written in pain, written in awe/by a puzzled man who questioned what we were here for/Oh, The Strangers came today, and it looks though they're here to stay." Меня немало удивляет идея отдать такую песню Питеру Нуну. Это действительно странно, но таков Дэвид.

Боуи прекрасно чувствует стиль. В альбоме "Человек, который..." в конце "Black Country Rock" он великолепно имитирует вибрато своего друга Болана. В "Hunky Dory" песня "Queen Bitch" является трибютом Velvet Underground, он абсолютно точно копирует вокальную манеру и аранжировки Лу Рида, более того, он пародирует его сюжеты: в этой песне бойфренд рассказчика обольщен другой "королевой", полное соответствие канонам ВА. В своих альбомах он часто использует кокни-акцент, например, в "Saviour Machine" ("The Man...") или в "The Bewley Brothers" из последнего альбома. Он говорит, что заразился этим от Энтони Ньюли, когда был без ума от "Stop The World" и "Gurney Slade": "Он использовал кокни-акцент для комического эффекта, и я решил, что буду время от времени обращаться к этому приему в своих целях".

Несомненно, Боуи обладает острым актерским чутьем, кажется, у него есть врожденное чувство театральности. Он считает себя скорее актером и артистом, чем музыкантом, его суть — актерство: "Когда мне нечего играть, мне кажется, что меня не существует". Это шутка? "Вовсе нет. Меня не очень интересует собственная жизнь, скорее всего мне было бы намного лучше как бесплотному духу".

Мы беседуем с Боуи в офисе Gem Music, где работают его менеджеры. Магнитофон проигрывает альбом "The Rise And Fall of Ziggy Stardust And The Spiders From Mars", который рассказывает историю вымышленной поп-группы. Звук очень тяжел, почти как в "Человеке, который...", и этот новый альбом уже ожидает своего релиза, хотя "Hunky Dory" вышел всего пару месяцев назад.

В этом году у Дэвида есть все шансы стать настоящей дивой, суперзвездой мирового уровня. Он считает, что все его песни опережают время лет на десять, но с этим альбомом ему удалось предугадать новый тренд: "Я собираюсь стать мегапопулярным, и в некотором смысле это очень пугает", — говорит он, качая в такт музыке ногой в большом красном ботинке. "Я знаю, что после подъемов следуют спады, и чем выше тебе удалось залезть, тем дальше падать". Человек, который берется делать такие предсказания, конечно, уже успел ощутить вкус победы. Помните "Space Oddity", хронику майора Тома, застрявшего в открытом космосе, что она дала ему, помимо взрыва продаж стилофонов? Песня вошла в десятку хитов 1968 года, но с тех пор Боуи почти не выступал на широкой публике. Когда он жил в Бекенгэме, Кент, он ненадолго засветился в художественной студии, став одним из ее основателей, но вскоре осознал, что люди приходили туда в пятничные вечера посмотреть на Боуи, певца с хитом, а не ради идей экспериментального искусства. С тех пор он растратил свои иллюзии. Проект провалился, и он не имел никакого желания колесить по всей стране, выпрашивая себе ангажемент на один вечер.

Последние три года он потратил на создание трех альбомов: "David Bowie" (который включает в себя песню "Space Oddity") и "The Man Who Sold The World" для Philips, а "Hunky Dory" для RCA. Его более ранний альбом "Love You Till Tuesday" был выпущен в 1968 на новом лейбле Deram, он не стал хитом продаж, после чего Decca потеряла к Боуи интерес (здесь возникает путаница, в настоящее время в каталоге Боуи первый лонгплей числится под названием "David Bowie", а второй - "Space Oddity" - прим. перев.).

Впрочем, для Дэвида все началось гораздо раньше, в пятнадцать: заразившись от своего брата интересом к музыке, он решил научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Он выбрал саксофон, потому что в книгах, которые давал ему брат, имя саксофониста Гэрри Маллигэна упоминалось чаще всего. Итак, в 1963 году Дэвид уже играл на тенор-саксофоне в R'n'B группе, потом организовал полупрофессиональную блюз-прогрессив группу под названием "David Jones and The Lower Third". В 1966 он сменил имя для того, чтобы его не путали с Дейви Джонсом из "The Monkeys", а в 1967 ушел из этого коллектива и стал исполнителем в фолк-клубах.

При этом с 14 лет он интересовался Тибетским буддизмом, и после провала своего первого альбома совсем оставил музыку, посвятив все свое время буддийской общине, чьей целью было помочь ламам, покинувшим страну в ходе китайско-тибетской войны. В тот период он помогал открыть буддийский монастырь в Дамфрисе, в горах Шотландии. Он говорит, что хотел стать буддийским монахом, и сделал бы это, если бы не встретил Линдси Кемпа, который возглавлял труппу мимов в Лондоне: "В этом было столько же магии, сколько и в буддизме, я очень увлекся и стал городским существом. Полагаю, мой интерес к визуальному искусству расцвел именно в то время".

Сегодняшний имидж Дэвида — образ утонченной «королевы», пленительно женственного мальчика. Он — настолько кэмп, насколько можно вообразить, со своим расслабленным рукопожатием и слегка вычурным словарем (camp – сленг, обозначающий изысканных «голубых» эстетов – прим. перев.). „Я – гей, — говорит он, — и всегда им был, даже когда еще звался Дэвидом Джонсом". Но то, как он это говорит, — с легкой улыбкой в уголках губ, наводит на мысль, что это не совсем так. Он знает, что теперь вполне позволительно изображать себя шлюхой мужского пола, и что шокирующее и эксцентричное поведение, всегда приветствуемое в поп-мире, может быть очень полезным. А если он не кажется шокирующим, тогда, как минимум, забавным. Его признанием в своей сексуальной двойственности начинается восхитительная игра в загадки: действительно, или нет?.. В наше время противоречивой сексуальной самоидентификации он беззастенчиво использует всеобщую неуверенность в распределении мужской и женской ролей. „Почему же ты сегодня не в платье своей подружки?" – спрашиваю я его (в конце концов, ему не принадлежит монополия на иронию). „Ох-хо-хо, — отвечает он. — Да пойми же, это вовсе не женские платья, это — мужские платья".

Он начал носить платья — не важно, для какого пола — два года назад, но он говорит, что и раньше делал вещи не приемлемые «в приличном обществе». Просто так получилось, уточняет он, что за последние два года люди достаточно раскрепостились, чтобы признать тот факт, что в этом мире существуют бисексуалы, «и — о, ужас! — гомосексуалы». Он улыбается, наслаждаясь эффектом своих последних слов. "И это важно, что я не должен принуждать себя, я хочу продолжать так жить и после того как эта мода пройдет. Я какой-то космический хулиган. У меня всегда был свой собственный стиль в одежде. Я придумывал ее. Я придумал и эту". Он остановился, чтобы указать рукой на то, в чем был одет. "Я не люблю одежду, которую можно купить в магазине. Но это не значит, что я все время ношу платья. Я меняюсь каждый день. Я не бунтарь, я не хочу никого оскорбить. Просто я — Дэвид Боуи".

Я спросил, отчего он сбросил со счетов Элиса (Купера). Боуи презрительно качает головой: "Не совсем так, я купил его первый альбом, но он не зацепил меня и не шокировал. Он просто из кожи вон лезет, чтобы казаться шокирующим. Посмотрите на него, бедняжку, с покрасневшими глазами навыкате и пульсирующими висками. Он так старается. Как он мучился с этим удавом — но, приятель, Руди Валентино делал это сто лет назад. Следующее, что я видел, это Miss C. с ее боа. Мне кажется, он унижает себя этим шоу. Очень неестественно, натужно, хотя вполне соответствует нашему времени. Он, вероятно, более успешен, чем я сейчас, но я, со своим шифоном и украшениями, изобрел новую категорию артиста. В Штатах это называют рок-пантомимой".

Несмотря на оборки и рюши, было бы непростительной ошибкой воспринимать Дэвида как красавчика-трансвестита, не стоит путать внешний имидж с внутренним содержанием. Ярлык, ошибочно навешенный однажды, может стать для артиста приговором. И Боуи это понимает, он предвидит свою потенциальную проблему, когда говорит, что не хочет усиливать акцент на внешней стороне своего персонажа. У него достаточно воображения. В этом году большую часть времени он посвятил записи альбомов и сценической работе. Как он говорит, это то, что будет идти в счет перед смертью. Он ставит все на свою музыку, пан или пропал. Как сонграйтер, он не кажется мне заумным, каким считают его некоторые. Его способность раскрывать тему с разных точек зрения, во всех аспектах, кажется скорее интуитивной. Его песни являются выходом для подсознательного. Он говорит, что редко пытается осмыслить идею, обсудить в мысленном диалоге.

«Если я вижу звезду и она красная, я не буду пытаться объяснить, почему она красная. Я подумаю, как лучше описать то, что эта звезда такая цветная. Я не задаюсь вопросами, я просто выражаю свое отношение. Я нахожу ответы в том, что пишут другие люди. Мое творчество похоже на разговор с психоаналитиком. Моя сцена — моя кушетка, если хотите». Оттого, что его музыка уходит корнями в дефицит сознательного, он так восхищается Сидом Барреттом. Он полагает, что ничем не ограниченный подход Сида к написанию лирики открыл путь для него самого. Он думает, что они оба — создания своих собственных песен. И если Барретт помог ему выйти за свои границы в начале, то Лу Рид и Игги Поп с тех пор помогают ему идти дальше и расширять свое подсознание. Он, Лу и Игги — сонграйтеры, которыми он восхищается — смогут покорить весь мир, говорит он.

Его вдохновляет мифология. Ему очень хочется верить в легенды прошлого, особенно в миф об Атлантиде. И по той же причине он сконструировал свой миф о будущем — свою веру в грядущую расу суперлюдей, так называемых, homo superior. Это его единственная надежда: "Все, что нам недоступно, — они смогут". Он словно выпал из потока, которым движется общество. Его видение будущего мира не обнадеживает. Год назад он говорил, что дает человечеству еще сорок лет. Но песня из следующего альбома, рассказывающая о конце мира, называется "Пять лет". Как видите, он фаталист. В "Pretty Things", пропитанной духом тевтонских рыцарей, его фатализм пронизан лучом надежды, которую он видит в своем новорожденном сыне, поэтической аллюзии к "гомо супериор". "Я думаю, — говорит он, — что мы создали общество, в котором к двенадцати годам дети будут потеряны для своих родителей, потому что семью им заменят медиа". Именно такой видит победу технологического общества Стенли Кубрик в "Заводном апельсине". Это жесткая антиутопия, любителям легких комедий не рекомендуется. (Strong stuff. And a long, long way away from camp carry-ons.)

Не списывайте со счетов Дэвида Боуи как серьезного музыканта только потому, что ему нравится изображать из себя кэмпа.